Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Правильно, собака незнакомая, с ней сначала контакт надо наладить, а потом уже с рук кормить. Поэтому мы, громко взвизгнув калиткой, поднесли псу еду прямо на лопате. Тот так и сидел на том же месте. Курицу взял с импровизированной ложки очень аккуратно, подождал, пока мы отойдем обратно за калитку, и принялся есть. Ну как есть — сделал глоток, и куриная нога исчезла в пасти.
Мы так засмотрелись, что аж подпрыгнули, когда со стороны соседского участка услышали голос Анисимовны:
— Чавой-то вы с лопатой?
Пес в сторону соседской бабки даже головы не повернул, а Лера объяснила, что спасаем животное от голода.
— Заложного энтого, что ль? — Соседка пренебрежительно махнула бледной рукой без рукавицы в сторону пса.
Я невольно обратила внимание, какие неестественно синие у Анисимовны ногти.
— Как это понимать?
Соня, видимо, пребывала в уверенности, что Анисимовна нас троллит, и мою честную подругу такая ситуация возмущала. На Софию иногда накатывало такое.
— А так и понимать.
Я вспомнила болтовню старух в автобусе и как можно вежливее пояснила:
— Соня хотела уточнить, что такое заложный.
Анисимовна не стала томить:
— Вишь ли, правильная же смерть — это когда ты свой положенный срок прожил, от старости в свой срок помер да на предназначенное тебе место ушел. А коли своего века не изжил, силы своей жизненной не истратил, то это же неправильно. Ежели кто опился, или утоп, или сверзился случайно и расшибся, или, чего хуже, сам себя порешил, то, значит, заложил свою жизнь-то, душу-то. Заложенные. Или вот без вести пропал. Или чародейством вон занимался. Или кого мать родна прокляла — тоже. Нечистые мертвяки. Из них всяка пакость получается. Потому ж их на кладбище, на святой земле-то и не хоронили. Оно, конечно, не в советское время. Тогда-то всех хоронили...
— А как же пропавшего без вести хоронить? — удивилась я.
— Да чего ж непонятного: он и остается непохороненным. Земля таких не принимает. Сколько не дожил до своего срока, столько и мается душа-то. У нечисти, сказывают, в рабстве-услужении. Вот и пакостят живым-то по злобе. В болотах таких мертвяков топили... А в стародавние времена цельный год не хоронили их, до Семика. Семик знаешь? После Пасхи - седьмой четверг. Вот до него и лежали в божедомках — убогих домах. Сарайках. Но не у нас. Это все не у нас. Тогда б на перекрестке закапывали. А у нас нет перекрестков-то особо, где ж...
— Этот пес не похож на злодея. Почему вы решили, что он заложный?
— Да что решать, тут надоть знать.
— Так он злой? — гнула свое Соня.
Анисимовна не ответила, как нарочно, отвернула голову, будто платок под подбородком поправляет.
— Я что-то его летом не видела. А ведь он такой уже... старый, - призадумалась Лера. — Чей он?
— Да с Зелёнова ж пес. Ихний. Не кажную зиму к нам прибегает. А то ж! Не знаю, чейный. Не мой. Но с Зелёнова. Как чует, что живут здеся такие, навроде вас. Не мой, не знаю чей.
Мы с девчонками удивленно переглянулись. До Зелёнова надо было идти через лес не меньше часа, а может, и того больше. И это летом, когда дорога более-менее сухая! А зимой, когда навалит снегу, наверняка вообще не дойти, не доехать. Никто из нас в Зелёново не был. Вроде бы там даже магазин имелся, но кто знает...
— А энтот... Ни тама, ни тута. Чёт прибег. Учуял, поди, вас. Не мой, не звала.
Раз двадцать повторила, что пес незнакомый и вообще ей не принадлежит. Какая же назойливая старуха! Мы из вежливости кивали, делали вид, что нам интересно, и никак не могли избавиться от ее совершенно ненужной болтовни. Наконец я сообразила вырвать у Лерки из рук лопату и понесла в дом, якобы убрать инвентарь. Девчонки потом были злы на меня, что не смогла и им придумать подходящую отмазку.
Развешивая мокрые перчатки на едва теплой печи, я вспомнила:
— Слушайте, те автобусные пенсионерки тоже про Зелёново говорили.
— Ага, Вадимка, парень хоть куда, — передразнила Лера.
— А прикиньте, что этот бедный пес и есть Вадимка!
— Папа рассказывал, что местные, когда на работу в город уезжают, своих собак на цепи оставляют, чтобы дом сторожили. Потом приезжают раз в неделю и кормят их.
— Бред какой-то! — возмутилась Соня. — Живодеры! Да кто вообще сюда полезет?
— Наркоманы. Маньяки-убийцы, — предположила Лера.
— Ну да, надо им зимой в мороз тащиться в Шилиханово. Ни наркоты, ни жертв. Только собаки на цепи. Безмолвные.
— Вот-вот, — поддакнула я. ~ Тем более что в Шилиханово своих маньяков хватает.
Девчонки вылупились на меня, будто я сообщила невесть какую сенсацию. А чего Валерии удивляться, ведь она же мне эту байку первая и поведала.
— A-а, ты про Криксиных? — наконец дошло до нее. Соня же ничего про местных злодеев не слышала. На самом деле довольно жуткая история. Их было два брата, Криксины. Огромные амбалы, сильные, но совершенные отморозки. Постоянно ко всем приставали, при малейшем конфликте лезли в драку. Сразу били со всей силы, а при
