— Я точно не знаю. Похоже, что не совсем.

Он взял ее за подбородок и посмотрел ей в глаза:

— Ты приняла еще одну таблетку?

Мэрайя энергично покачала головой:

— Нет, но я выпила твое вино.

— Это было неправильное решение.

Мэрайя нахмурила брови, передразнивая его, а потом двинулась к нему.

— В обычной ситуации я бы никогда не сказала этого, но сейчас я скажу, что нахожу тебя очень привлекательным.

Он улыбнулся:

— Спасибо, мисс Кеннеди. Я тоже нахожу вас очень привлекательной.

— Не называй меня мисс Кеннеди. Я же не школьная учительница, бога ради. — Мэрайя уронила голову ему на грудь. — Но я думаю, что стала монашкой. Может быть, тебе лучше называть меня сестра Мэрайя?

Зайяд нежно провел рукой по ее щеке:

— Я бы назвал тебя живой и желанной, изголодавшейся по тому, что необходимо удовлетворить или…

— Или я просто взорвусь.

— Возможно.

Она вздохнула:

— Я знаю, знаю. Мое воздержание длилось так долго.

— Тебе нужно поспать, Мэрайя. Позволь мне отнести тебя в постель.

— Нет. — Она смотрела ему в глаза, прикусив губу. — Кажется, я собираюсь поцеловать тебя.

Зайяд ничего не ответил, просто обнял ее за плечи, видя, что она готова это сделать. Он просто не мог ей позволить сделать это, пока она в таком состоянии. В конце концов, он — не подлец. По крайней мере он старался изо всех сил не быть им.

Нет, он не должен этого допустить.

Но у него не было выбора, потому что Мэрайя приблизилась к нему, обняв его за шею и проведя рукой по волосам. Улыбнувшись, она притянула его голову к себе и поцеловала его в губы. Это было не похоже на него, но Зайяд позволил ей управлять, взять контроль над ситуацией и удовольствием, которое было необходимо ее телу.

Он пытался успокоить биение своего сердца, ослабить тиски, охватившие его грудь, но это было не просто. Ее поцелуй был медленным и чувственным, а губы — влажными и нежными. Он больше не мог сдерживать себя. Слегка прикусив ее нижнюю губу, он прижался к ней, позволив ощутить возбуждение, охватившее его.

С большим усилием Мэрайя смогла на мгновение оторваться от него. Глаза ее были влажными.

— Уже много лет у меня этого не было.

Зайяд застыл, продолжая обнимать ее. Много лет? Это не могло быть правдой. Для него было просто невозможно, чтобы такая удивительная женщина много лет не знала поцелуев мужчины.

Ее глаза закрывались, и Зайяд понял, что она начинает засыпать. Он обнял ее и поднял на руки. Ее голова лежала на его плече, пока он нес ее в спальню.

— Завтра ты проспишь до обеда, Мэрайя.

— Нет, — пробормотала Мэрайя. — Завтра я должна навестить маму Тару.

— Твою маму? — спросил Зайяд, совершенно сбитый с толку. — Я думал, что у тебя нет родственников, которые могли бы позаботиться о тебе…

— Она мне не настоящая мать.

Зайяд подумал, что не стоит больше ее ни о чем спрашивать. Она была измождена и находилась под воздействием таблеток и вина. Сейчас ей лучше поспать.

Он положил ее в кровать, подоткнув со всех сторон одеяло, но Мэрайя не уснула сразу. Она смотрела на него с грустной улыбкой.

— Понимаешь, мои родители умерли, когда мне было двенадцать лет. Моя бабушка воспитывала меня до восемнадцати лет, а потом и она умерла. Пока она была жива, она не могла уже активно передвигаться, так что мать моей лучшей подруги — Тара — взяла меня к себе под крылышко. Она относилась ко мне как к дочери и полностью заменила мне мать.

Это стало для него шоком, он почувствовал себя отстраненно, словно был вне времени и этой комнаты.

— Твоей лучшей подруги?

— Да, Джейн.

Зайяд внутренне напрягся. Неужели она говорит о той же Таре?

— А где сейчас эта женщина?

Мэрайя закрыла глаза и откинулась на подушку.

— Она живет в Оджайи в прекрасном доме для престарелых.

— В доме для престарелых? Она ведь не больна? — Зайяд задавал вопросы, на которые уже знал ответы, но он хотел знать точно.

— Нет. Она — слепая.

У него пересохло в горле. Эта была та самая Тара.

Прежде чем Зайяд увидел фотографии, которые подготовили его детективы, он составил себе мысленно портрет американской возлюбленной своего отца — коварной и интересующейся только могуществом и богатством своего любовника. Он представлял ее себе такой же, как и мать своего сына, но на фотографиях он не увидел ни одного из этих признаков.

— Ты увидишься с Тарой завтра, — сказал он Мэрайе.

Она подняла веки и посмотрела на него, хмельная и очень красивая в лунном свете.

— Но как? Этот твой врач…

— Я сам отвезу тебя.

— Он сказал, что я должна оставаться в постели в течение двух дней.

— Он хотел, чтобы ты не надевала обувь, так что ты не будешь ее надевать.

Мэрайя прищурилась:

— Ты заботишься обо мне, помогаешь мне с моим новым делом и собираешься отвезти к Таре. Чего ты от меня хочешь?

Зайяд не ответил на ее вопрос, но на полпути из комнаты повернулся и сказал:

— Отдыхай. Мы выезжаем завтра в девять.

На следующее утро ее гордость страдала так же, как и лодыжка.

Мэрайя сидела на пассажирском сиденье в черном лимузине Зайяда. Ее кресло было немного откинуто назад, а больная нога покоилась на груде подушек. Зайяд хотел, чтобы она чувствовала себя максимально комфортно, но все было напрасно. Больше всего ей хотелось провалиться среди этих серых кожаных сидений. Она помнила все, что произошло прошлой ночью: ее опьянение от вина, руки Зайяда, которые по-джентльменски поддерживали ее за талию, и его не совсем джентльменский поцелуй.

Последнее воспоминание заставило ее улыбнуться. Черт возьми это вино и эти таблетки! От них у нее совершенно помутился разум. Она не должна вести себя как подросток.

Мэрайя посмотрела на Зайяда, задержав взгляд на его точеных чертах лица и прекрасных, соблазнительных губах, вкус которых она узнала прошлой ночью. Интересно, что он о ней думает? Он ничего не сказал о том, что произошло прошлой ночью, и даже в его глазах Мэрайя не могла ничего прочесть. Наверное, с таким выражением лица он бросает женщин.

Может быть, он и не хотел целовать ее прошлой ночью. Скорее всего, он сделал это из жалости к бедной одурманенной калеке.

Мэрайя мысленно застонала.

Что может быть хуже этого?