Обернувшись, Манелла заметила, что мистер Гетти смотрит из окна, и помахала ему рукой.

Вскоре они свернули на дорогу поуже и поехали вдоль ограды, должно быть, принадлежавшей окружающему замок парку. А минут через пять уже въезжали в железные кованые ворота с золочеными гербами владельца. К замку вела широкая дубовая аллея.

Манелла радовалась нежданной удаче. Даже если ее умение не устроит маркиза, по крайней мере, на сегодняшний вечер ей не придется заботиться о ночлеге, а животные будут накормлены.

Хорошо бы остаться здесь хоть на несколько недель и получить рекомендации, с которыми ей будет проще устроиться в другом месте.

Как она была теперь благодарна своей бабушке, которая научила ее готовить, передала все секреты, будто предвидела, как они пригодятся внучке в трудную минуту. Впрочем, об этом бабушка и говорила Манелле, убеждая ее овладевать различными умениями.

Замок выглядел таким, в каком и подобало жить знатному, богатому, заслуженному человеку. Он был огромный, старинный, но отлично сохранившийся и в отличие от многих подобных построек не имел зловещего неприступного вида. Во всяком случае, Манелла, пребывавшая теперь в хорошем настроении, нашла его даже приветливым.

Любуясь замком и рассматривая отдельные архитектурные детали, она испытывала странное чувство. Ей казалось, что она вступает в новую, радостную и волнующую пору своей жизни.

Доббинс провел Манеллу через парадный вход.

В голове девушки мелькнула мрачноватая мысль: этим входом она пользуется в первый и скорее всего последний раз. В какой-то мере ей и теперь повезло: совпали обстоятельства — она была новенькой, а маркиз находился в отъезде.

Еще планируя побег, Манелла говорила себе, что должна во всем соблюдать осторожность, во всех мелочах вести себя так, как полагается слугам. Почему-то тогда ей пришло в голову, как бы не забыть, что парадный вход — если ей удастся найти место в барском доме — будет ей заказан. Бог весть сколько еще придется подвизаться в услужении.

Оказавшись внутри, Манелла на момент застыла в изумлении. Вместо обычного холла вестибюль представлял собой мраморный зал в греческом стиле, с великолепными копиями античных статуй, установленными в двадцати четырех нишах. В отличие от тех немногочисленных домов, где Манелле все-таки приходилось бывать, здесь ей не пришлось столкнуться лицом к лицу с предками хозяина, как она называла фамильные портреты, традиционные в убранстве английского аристократического дома.

Парадная лестница имела весьма торжественный вид. Трудно было представить себе, чтобы какой-нибудь ребенок из этого семейства мог съезжать по ее перилам.

Эта забавная мысль заставила Манеллу улыбнуться. Машинально взглянув на перила, она еще раз обомлела от удивления. Они были комбинированные — из хрусталя и золота, очень необычные.

Впервые увидев подобную роскошь, Манелла, наделенная от природы живым воображением, восхитилась удачностью такого сочетания: холод и чопорность хрусталя уравновешивались и смягчались неброским блеском тускловатого золота.

Соображения более практического толка не пришли ей в голову. В отличие от многих посетителей замка Манелла не стала прикидывать, сколько недель, или месяцев, или — при ее скромности — лет она могла бы прожить на деньги, вырученные от продажи этих перил, достанься они ей каким-нибудь чудом.

Стоит ли говорить, что потолок с изумительной красоты плафоном, расписанный сценами из мифологических сюжетов, придавал всему интерьеру особую элегантность.

Герона Манелла передала на попечение конюха, но Флэш, нимало не сомневаясь, двинулся за ней.

Посмотрев на сеттера, Доббинс сказал:

— Полагаю, эта собака всегда жила вместе с вами в доме?

— Да, Флэш всегда живет в доме, — уверенным голосом ответила Манелла.

Казалось, оказавшись в замке, Доббинс вновь начал испытывать сомнения.

Чтобы окончательно убедить дворецкого в добропорядочности собаки, а отчасти из озорства, Манелла добавила:

— И спит на моей кровати.

Если раньше мистер Доббинс поглядывал на нее с недоверием, теперь в его глазах отразилось недоумение.

Тем не менее он повел ее за собой вверх по лестнице.

Когда они взошли на площадку, навстречу им величественной походкой вышла высокая пожилая женщина в черном платье из шелестящего шелка, к поясу которого было подвешено кольцо с ключами.

Величием и благородством облика домоправительница была под стать дому.

— Добрый день, миссис Франклин, — кивнул Доббинс. — Я привел новую повариху.

— Новую повариху? — удивленно переспросила миссис Франклин.

Она с ног до головы осмотрела Манеллу, после чего добавила:

— Я надеюсь, вы говорите не об этой юной леди?

— Именно о ней, — возразил Доббинс. — Эта девушка, ее зовут мисс Шинон, заверила меня в присутствии мистера Гетти, что она — прекрасная кулинарка, и пообещала не разочаровать его светлость.

Миссис Франклин была полна сомнений, но, не в силах найти обоснованных возражений, лишь пожала плечами:

— Что ж, если так, можно считать, нам очень повезло.

Про себя женщина подумала, что такая малышка едва ли сможет приготовить что-нибудь стоящее. Но положение было безвыходное, и хоть на два-три дня их могла бы выручить любая женщина, минимально знакомая с кулинарией.

«К тому же, — подумала миссис Франклин, заметившая врожденное изящество девушки, — вполне вероятно, что у нее хватит умения хотя бы украшать блюда. Теперь, когда люди отошли от добрых традиций английской кухни, эти финтифлюшки из овощей на французский манер так ценятся!»

— А сейчас, миссис Франклин, нам остается найти комнату, где мисс Шинон могла бы проживать вместе со своей собакой.

— С собакой? — вскинула брови домоправительница. — В этом доме слугам не разрешается держать домашних животных.

Повисла неловкая тишина.

Выдержав паузу, Манелла твердо сказала:

— Флэш не расставался со мной с тех пор, как был щенком. Он прекрасно приучен к жизни в доме, как я успела уже объяснить мистеру Доббинсу. Я не смогу служить у вас, если со мной не будут жить моя собака и моя лошадь.

Доббинс устремил на миссис Франклин взгляд, полный мольбы и напоминающий о безнадежности их положения.

Манелла, внимательно наблюдавшая за домоправительницей, явно переживавшей нелегкие мгновения внутренней борьбы, с облегчением заметила, что пожилая дама как будто смягчилась.

— Что ж, — сказала она, — ступайте за мной, мисс Шинон. Я укажу вам комнату.

В этот момент Манелла вспомнила, что не взяла узелок с одеждой.

— Простите меня, мистер Доббинс, — сказала она, — но не будете ли вы любезны послать кого-нибудь за моим узлом, он привязан к седлу.