Жан А. еще не знает, кем хочет стать, когда вырастет. Ему тяжело выбрать что-то одно: он утверждает, что силен во многих предметах, в отличие, например, от Жана В., который не умеет грамотно писать и перемножать числа в уме.

— А велогонщиком не хочешь? — предложил я ему в один дождливый день, когда мы сидели дома. — У тебя уже есть шлем и бутылка для воды с эмблемой «Тур де Франс».

— Думаешь, у меня получится?

— Конечно.

Сказать по правде, я не был так уж уверен. Жан А. захочет вечно носить желтую майку лидера просто потому, что он единственный среди гонщиков три года учил латынь. А это вряд ли понравится его партнерам по команде.

Жан А. подошел к зеркалу и начал рассматривать свои икры.

— Ладно, можно попробовать. Но только я буду ехать последним и разгоняться уже на финише, то есть, собственно, выигрывать.

— А кто вместо тебя проедет остальной путь?

— Ладно, сам проеду, только не в горах.

— Но так не бывает.

— Ладно, тогда на спусках.

— Нельзя выиграть «Тур де Франс» только на спусках и за счет ускорения на финише, — не сдавался я. — Придется сменить профессию.

— И что я буду делать?

— Не знаю. Может, тигров дрессировать? Или космонавтом заделаешься? Но только смотри, чтобы тебя не стошнило прямо в скафандр, а то…

Стоит Жану А. сесть в машину, как он мгновенно зеленеет, и нам приходится тормозить каждые пять минут. А в космосе ему будет совсем туго — там же невесомость, черные дыры и горячий метеоритный дождь, который стучит по стенке космического корабля.

— Это совсем другое, — сказал Жан А. — Не будет же тебя тошнить, когда ты летишь на ракете со скоростью света.

— Ты-то что об этом знаешь? — махнул я рукой.

— Это как в санях для бобслея, — ответил Жан А. — Летишь так быстро, что желудок приклеивается к спинке кресла, как старая жвачка.

Я пожал плечами.

— Ты же никогда не катался на таких санях, редиска.

— Вот поэтому и не катался, — объяснил Жан А. — Не очень-то хочется, чтобы желудок превратился в жвачку. Шутишь, что ли?

Вот это меня и бесит в Жане А. — он всегда хочет быть правым.

— А может, мне стать телохранителем? — поразмыслив, выдал он.

— В очках? Кому придет в голову нанять слепого телохранителя?

— Я и в очках отвешу тебе такую оплеуху! — разозлился Жан А.

— Ну давай, попробуй! — задирал его я.

— Правда, у телохранителей обычно черные очки, — выкрутился он.

— Это не одно и то же. К тому же ты не владеешь техникой рукопашного боя.

— Ну ты нарвался, редиска! — прошипел он.

Жан А. мне завидовал, потому что на карманные деньги я купил себе книжку по джиу-джитсу. Там рассказывается, как отключить противника одним захватом и кричать «кийя!», как в «Пифе». «Кийя!» — это такое японское заклинание. Чтобы его прокричать, нужно иметь по крайней мере «черный пояс». Зато одного «кийя!» достаточно, чтобы остановить танк или, если понадобится, даже убить ядовитую кобру.

Я знаю, кем хочу стать. Мы с моим другом Франсуа из Шербура будем спецагентами. Правда, есть одна проблемка — найти школу для шпионов. Поскольку она для шпионов, о ней никто ничего не знает. Так что к первому заданию придется готовиться самостоятельно.

Однажды Франсуа тренировался уничтожать секретные документы и проглотил два тетрадных листа, разорвав их на мелкие кусочки и скомкав — так ведь легче глотать. После этого он еле выжил — у него были страшные колики. Но лучше уж колики, чем то, что ему пришлось бы испытать, попадись он в руки врага!

А еще один раз в четвертом классе Франсуа написал домашнее задание специальными чернилами, которые мы сделали сами, смешав воду и лимонный сок. Учитель Мартель явно не догадался подержать тетрадку над горелкой, чтобы записи проступили, — Франсуа получил «кол», хотя все упражнения сделал правильно.

Еще одна проблема — это Жан А. С тех пор как мы посмотрели в кинотеатре «Шаровую молнию», он хочет стать Джеймсом Бондом и водить спортивную машину с откидной крышей и спрятанными за бампером пулеметами.

— Это невозможно, — сказал я ему. — Место занято.

— Если ты не помнишь, я первый сказал, что хочу стать Джеймсом Бондом.

— В любом случае лопоухие обычно злодеи, а не герои.

— Будто сам не лопоухий, — съязвил Жан А. и изобразил слоненка Дамбо.

Мы сцепились и катались по полу возле кровати, как вдруг у Жана А. возникла новая мысль.

— Кажется, я знаю, кем стану, когда вырасту.

— Профессиональным занудой?

— Нет, редиска. Изобретателем. Кстати, я уже почти кое-что изобрел… — сказал он и достал из ящика стола толстую тетрадь, в которую каждый вечер, сделав домашние задания, тайком что-то записывал. На обложке значилось: «Секретная тетрадь изобретений. Не открывать! ОПАСНО ДЛЯ ЖИЗНИ!»

— Никогда не догадаешься, что это, — заявил он, показывая мне рисунок на первой странице.

Там было нарисовано что-то похожеё на «киндер-сюприз» в разрезе с еще не собранной игрушкой, россыпь каких-то цифр и полустертых символов, как будто муха накакала.

— Это схема пылесоса? — предположил я.

Он даже снял очки, чтобы как следует надо мной посмеяться, а потом гордо забрал у меня тетрадь и убрал ее в ящик.

— Вот видишь, ты никогда не догадаешься. Эта задачка не для пятиклашки.

— Давай признавайся, я никому не скажу. Зуб даю!

— Хорошо, но только ни слова малявкам!

— Клянусь, — ответил я. — Так что это?

Жан А. откашлялся:

— Это схема сборки электроприбора. Я пытаюсь изобрести мини-телевизор.

— Круто! Но почему мини?

— Вопрос в точку! Прячешь мини-телевизор в книжку про приключения, и пока родители думают, что ты читаешь, смотришь себе «Рин Тин Тина»!

Я очень люблю читать, но даже я был ошарашен:

— Гениально!

— Или тайком приносишь его в класс и смотришь футбольный матч во время контрольной.