– Вовсе нет, но если ты обижена, следовательно, тебе нужно утешение, как и твоей матери.

– Вот так мне все и говорят, – пробурчала Жаклин.

– Начнем тогда с тебя: скажи, кто он? – усмехнулась Эми. – Я умираю от любопытства.

– Ты слишком загадочна, кузина, – закатила глаза Жаклин. – Я не умею читать мысли.

– Ты повстречала свою любовь.

– Прикуси язык! – вспыхнула Жак. – Ничего такого не было. Извинись, Эми, сейчас же!

– Ну ладно, не обижайся, – слегка нахмурилась Эми. А затем снова начала подтрунивать над племянницей: – Я знаю, что в этот сезон ты никого не нашла. Может быть, ты прошла мимо, и твой суженый не произвел на тебя никакого впечатления? Может, ты его даже не заметила? А вдруг он уже видел тебя, но еще не начал ухаживать?

– Слишком много «может быть», спасибо большое! Может быть, ты только что сглазила меня, сказав, что я нашла мужчину своей мечты. Я никогда не прощу тебе этого!

– Т-с, – цыкнула Эми. – Мы же не заключали пари, я давно поняла, что нельзя ускорять ход вещей с помощью споров. Пусть моя интуиция меня часто и обманывает, но у меня есть предчувствие. В семье полагают, что следующей выйдешь замуж ты, вот я и подумала… но это может оказаться Джейми.

Жаклин не поверила ни единому ее слову. Но, по крайней мере, ее кузина, известная тем, что никогда не проигрывала пари, не предложила его с ней заключить, а значит, можно было не особенно волноваться. К тому же предчувствия Эми всегда были весьма неточны в смысле времени. Если Эми говорила о «настоящей любви, пришедшей к Жаклин», это могло случиться в следующем году или еще через год, что прекрасно вписывалось в планы Жаклин.

Однако Эми была известна своими провидческими способностями.

– Есть ли у тебя предчувствия насчет моего отца или твоего мужа? О том, что случится, когда они окажутся в Карибском заливе? – спросила вдруг Жак.

– У меня нет никаких предчувствий, ничего сравнимого с тем чувством, которое я испытала, когда вы все отправились в Бриджпорт. Поэтому я и не волнуюсь особо об этой экспедиции.

Итак, ничего конкретного. Это может означать, что они вне опасности, но ничего не говорит об успехе самой экспедиции. Удастся ли им поймать злодеев? Жаль, что Жаклин не рассказала отцу про настоящее требование о выкупе тогда, когда они еще не покинули Карибский залив. Конечно, скорее всего, отец ринулся бы в приготовленную ловушку, а ее все равно оставили бы на берегу. Но если бы она сказала о записке сразу же по прибытии в Лондон, то сейчас уже прошел бы месяц с тех пор, как он вернулся на Карибы, и вместо двух месяцев ей оставалось бы ждать всего один. Выходит, как бы Жак ни поступила, она ни в чем бы не выиграла.

Однако мысль о секрете, который она таила дольше, чем, возможно, следовало, навела ее на другую мысль:

– Поклянись, что ты никому не скажешь!

– Ну, зависит от того, что это, – хмыкнула Эми.

Несмотря на то что Жак желала узнать, что могло случиться, отдай она записку раньше, она сразу передумала про нее рассказывать. Вместо этого Жаклин произнесла:

– Я встретила кое-кого на маскараде и никак не могу понять, кто он.

– У тебя миллион воздыхателей, наверняка это один…

– Нет, – прервала ее девушка, – незнакомец сразу сказал, что он – не один из них.

– А в чем же секрет?

– Я заинтригована, – призналась Жаклин.

– Отличная новость! Тебе должно быть стыдно, что ты пыталась меня убедить, что мое предчувствие было не о тебе.

– Ничего отличного тут пока нет, это может оказаться кто угодно, в том числе и неподходящая личность. К тому же мне просто любопытно, только и всего.

– Это, должно быть, очень смышленый парень. Итак, он хотел заинтриговать тебя, чтобы выделиться из толпы, и это ему удалось. Тот, кто завоюет твое сердце, должен быть совершенно неординарной личностью, и не одна я так думаю. Все наши тетушки так считают, и твоя мать тоже. Однако мне как-то не по душе это упоминание о том, что он может оказаться неподходящим. Ты в самом деле не имеешь представления о том, кто это?

– Нет, незнакомец не остался до полуночи, когда маски были сняты, и я даже не видела его лица. Меня расстраивает, что я могу пройти мимо него на улице и не узнать.

Ее волновало и то, что она может не узнать его сегодня в парке. И то, что незнакомец мог понять, чья она дочь, только когда вернул ее после танца, – да и как он мог не понять, ведь наверняка после того как подтвердилось, что Джеймс присутствует на маскараде, все только о нем и говорили! Может быть, именно поэтому этот молодой человек и сбежал пораньше? Наверное, он все-таки трус и решил не испытывать судьбу, снова оказавшись рядом с Джеймсом Мэлори или его дочерью.

Покончив с едой, Жаклин поднялась из-за стола, надела жакет, а потом и кокетливую шляпку с темно-синим пером. Заметив, что на ней костюм для верховой езды, Эми подняла бровь и спросила:

– Не нужен ли тебе спутник? Я с удовольствием к тебе присоединюсь.

– Ты ничего не слышала о четырех громилах, нанятых моим папочкой? – рассмеялась Жаклин. – Я не могу выйти из дома без них. Арти просто не подведет мне лошадь, не известив сперва этих ребят. Итак, до скорого, тетушка-шалунья. И не смей иметь никаких предчувствий обо мне! – И Жак выбежала из столовой.

– Ладно, я не буду настаивать, что мое предчувствие было о тебе, но это было хорошее предчувствие! – прокричала ей вслед Эми.

Разумеется, охрана уже поджидала Жаклин – один из телохранителей спешился, чтобы помочь ей взобраться на гнедую кобылу. Жаклин неспешно двинулась в парк, полагая, что сейчас еще довольно ранний час для рандеву с незнакомцем. Хотя трудно назвать встречу, во время которой тебя сопровождают четверо охранников, рандеву. Однако же они могли бы поехать бок о бок, чтобы поговорить. И тогда она узнает, кто же он на самом деле!

На столике в прихожей лежала пачка новых приглашений на балы, а в стороне от нее – одна-единственная красная роза с крошечным запечатанным конвертиком, привязанным к цветку. Жаклин подхватила почту и проследовала в свою спальню, швырнула приглашения на туалетный столик и со стоном рухнула на кровать. Она не чувствовала гнева, хотя, безусловно, была озадачена и разочарована, а это неприятная комбинация эмоций. С гневом было бы легче справиться, и уж лучше бы Жаклин испытывала гнев. Она могла бы рычать и визжать, и потом гнев бы прошел, а эти эмоции останутся с ней до тех пор, пока их не сменят другие сильные впечатления.

Наконец, Жаклин вздохнула, села на кровати, сняла шляпку и сбросила жакет. Ее взгляд упал на одинокую розу на туалетном столике. Если бы эта роза была от него, она бы оборвала ее лепестки, но вряд ли цветы от него. Многочисленные поклонники часто слали ей цветы. Цветов было много, они заполняли все комнаты в доме, и букеты заменялись новыми, все более экстравагантными, еще до того, как они высыхали и умирали. Но пока ни разу ей не присылали одну-единственную розу.