— Решили, что граф Пихтин это я? — сухо спросил Куратор.

— Уверен! Защищенный мобилет, артефакт для изменения голоса, вот и весь секрет! Тоже мне, устроили шпионские игры! — Тимофей неожиданно для себя начал кричать. — У нас общий враг, Василий Демидович, и надо с ним разобраться!

— Я не граф Пихтин, — с железной уверенностью сообщил голос. — Сделайте, как велено, Тимофей Александрович. Или мы все-таки встретимся. Но это будет последняя в вашей жизни встреча.

— Так, да⁈ Может, напомнить вам, что я племянник…

Куратор положил трубку. Тимофей заорал и отбросил мобилет.

— Племянник князя! Я — племянник князя Сибири! — вопил он, будто пытаясь убедить в этом самого себя. — Как я мог ввязаться в эту аферу⁈ Идиот!.. Ну ладно, ладно. Ладно.

Тимофей несколько раз глубоко вздохнул, сделал еще глоток коньяка и закрыл бутылку.

— Ладно, — повторил он. — Пихтин, сволочь! Решил водить меня за нос. Подставил, как… не знаю! Как придурка! А Чернобуров, вонючий щенок, тоже строит из себя… Ничего, я с вами обоими разберусь. Поймете, что значит связываться с Тимофеем Тигровым!

Наместник взял мобилет и, гневно дыша, отыскал нужный номер. Когда собеседник ответил, Тимофей даже не сразу это понял. В трубке царила могильная тишина.

— Добрый день, — сказал, стараясь сохранять ровный тон. — Нужны услуги.

— Кто?

Собеседник не задавал лишних вопросов. Если у кого-то был его номер, значит, человек достоин доверия и может заплатить.

— Граф Чернобуров и граф Пихтин.

— Будет дорого.

— Деньги не проблема!

— Порядок оплаты вы должны знать. Берем только макрами. Все будет сделано в течение трех дней…

* * *

Когда поминки закончились, ко мне подошла Юлия. Вид у нее был строгий, как и тон, но слова прозвучали добрые:

— Хочу сказать спасибо, Георгий. Тебе и твоей семье. Светлана Григорьевна очень помогла с организацией похорон, а ты… ну, ты сделал все, чтобы гибель моего отца не была напрасной.

— Меньшее, что могу, — кивнул я.

— Я собиралась попросить тебя еще кое о чем. Ты вышел, когда я говорила с отцом… — Юля цокнула языком. — В общем, он хотел, чтобы я попросила сделать наш род вассалами Чернобуровых. Иволга явилась мне буквально только что, и дала свое благословение.

Эти слова дались девушке непросто. Вся ее природная гордость восставала против подобной просьбы — но оспаривать волю покойного барона она тоже не могла. К тому же для Иволгиных это был, пожалуй, единственный шанс выжить. Их род был сильно ослаблен, потеряв на войне всю гвардию, а наследником был двенадцатилетний мальчуган.

Что, если с ним вдруг произойдет несчастный случай? Может найтись немало желающих, чтобы он произошел. В наше время, конечно, и женщина может взять на себя обязанности главы рода — но где гарантии, что и Юлю не постигнет вдруг трагическая случайность?

— Конечно, — без раздумий согласился я. — Поручу своему помощнику заняться этим.

— Только я требую автономии, — жестко добавила Иволгина. — Мы будем платить налоги и так далее, но нашими оранжереями и прочими делами я буду управлять сама. Пока Володя не вырастет.

— Хорошо. У меня все равно нет желания этим заниматься. Кстати, ты не против, если я приставлю к Владимиру охрану? Вы лишились бойцов, а ситуация все еще напряженная.

— Ладно, — Юлия махнула рукой.

Я кивнул, и наступило неловкое молчание. Мы с девушкой стояли в стороне от других. Она, заложив руки за спину, смотрела на горизонт, где солнце медленно клонилось к закату. Я украдкой любовался ее лицом и стройной фигурой.

— А где же твой жених? — спросил я. — Неужели он пропустил похороны Михаила Романовича?

— Кто сказал, что у меня есть жених? — спросила Юля, не взглянув на меня. — Были только переговоры о помолвке. Безуспешные.

— Почему безуспешные?

— Потому что я не сторонница договорных браков. Отец, конечно, хотел выгодно выдать меня замуж. А я сопротивлялась. Классическая история, правда?

— Как в сказках, — усмехнулся я. — Прекрасная и гордая принцесса против воли отца.

В ответ на слегка завуалированный комплимент девушка только фыркнула.

— Надеюсь, ты встретишь того, с кем будешь счастлива, — добавил я.

— Почему-то сомневаюсь. До встречи, Георгий, — Юлия кивнула мне на прощание и отправилась обратно к столу.

Я смотрел ей вслед и не мог понять, почему на лицо сама собой наползает улыбка. Неужели влюбился? Эх, юное тело, гормоны…

С другой стороны, найти постоянную партнершу и жениться мне не помешает. Надо ведь продолжать род Чернобуровых. Не уверен, что у нас получится сойтись с Юлей, да и первой женой лучше сделать кого-нибудь равного себе. А еще лучше — какую-нибудь княжну.

Юля, может, и против договорных браков, преследующих выгоду, но в дворянской среде это один из первых способов возвыситься и заключить устойчивый союз.

Я вздохнул и тоже повернулся к закату. Не хочу пока думать о свадьбе. Как я и сказал, ситуация по-прежнему напряженная. Сначала надо окончательно решить вопрос с Пихтиными. Хотелось бы сделать это до своего дня рождения, который будет в конце августа. Чтобы со спокойной душой встретить совершеннолетие в этом мире и осенью поступить в магическую академию, как я и планировал.

В академии, быть может, и встречу подходящую партию. А пока — надо продолжать борьбу. Войну мы выиграли, но в масштабах происходящего она стала лишь одним сражением. Главная война далека от завершения и даже еще не вступила в горячую фазу.

Следующие два дня мы занимались тем, что забирали свое. А именно, официально оформляли получение контрибуции с проигравших. Сплюшкины не могли разом выплатить необходимую сумму, и пришлось договариваться с ними о рассрочке. Половину назначенной виры они сразу перечислили Иволгиным, а вторую половину должны были выплачивать нам в течение года.

Мне не нравился такой вариант, однако Константин убедил меня, что не стоит давить. Можно было бы заставить Сплюшкиных продать активы или даже поместье, но такое поведение не красило победителя. Полностью разорять проигравших считалось недостойным истинного дворянина.

Шершневы, в свою очередь, тоже заартачились. Дело об убийстве графа было все еще открыто, я находился под подозрением. Новосибирский менталист задерживался — обещанная неделя превратилась уже в две. Ничего удивительного, ведь подобные редкие специалисты были нарасхват. Тем более, независимые, которые не работали в спецслужбах или на какой-нибудь род.

Агент Тихомиров приезжал ко мне в поместье, угрожал и вообще вел себя так, что захотелось пальнуть ему в лоб из револьвера. Раньше я не замечал за собой такой кровожадности, однако Тихомиров раздражал до невозможности. Я грубо прогнал его и велел дожидаться, пока прибудет мой менталист.

Итак, Шершневы выплатили деньги, которые были пущены на восстановление пострадавшего от их дирижабля «Чернобурского леса». А вот передавать мебельные салоны отказались до окончания следствия. Мол, «вдруг случится так, что Георгий Петрович виновен, тогда это вы должны будете платить нам компенсацию»!

Так что увы, и здесь придется ждать.

Давать ход делу Тимофея Тигрова я не торопился. Выпустить джинна из бутылки просто, а загнать обратно невозможно. Пусть наместник сделает все сам, как я предложил. Если нет — пускай пеняет на себя.

Что касается Пихтиных, я тем более не собирался ничего делать. Пока что. Ведь новая война обернется для нас неминуемой катастрофой. Я решил выжидать и готовиться к очередным ударам исподтишка. Василий Демидович вряд ли станет нападать в открытую. Скорее продолжит свою излюбленную тактику — действовать тихо и чужими руками.

Этим утром с монетного двора привезли наш заказ: блестящие бронзовые медали «За участие в боевых действиях», серебряные «За отвагу» и два золотых ордена «За военные заслуги». Медали «За заслуги перед родом» еще готовились, да и не были пока нужны. Это на будущее.

Часть медалей я поручил отвезти родственникам погибших гвардейцев вместе с денежной компенсацией. Затем лично наведался в больницу, где наградил раненых бойцов и Богдана Богдановича. Командир сначала отнекивался, но все же с радостью принял орден.

Я поговорил с врачами. Через несколько дней Богдана собирались выписывать, но восстанавливаться ему предстояло еще долго. Скорее всего, командир гвардии до конца жизни будет хромать и ему придется ходить с тростью. Поэтому вопрос о том, останется ли он на своей должности, оставался пока открытым.

Водитель отвез меня в казарму, где я вручил каждому гвардейцу бронзовую «За участие».