Джейми удовлетворенно кивнул.

– Я больше люблю рассветы, но с удовольствием провожу закат с тобой, Мел.

Во время прогулки с Джейми я пожалела лишь о том, что мы не ходили гулять до этого момента. Вдоволь налюбовавшись закатом, мы отправились бродить по улицам Нью-Йорка и впервые за все годы этот город показался мне уютным. После полуночи мы почти не встречали людей и мне больше не нужно было притворяться, что я говорю по телефону при разговоре с Джейми.

Мы гуляли всю ночь, а затем встретили рассвет.

– Это было потрясающе, – пробормотала я, открывая входную дверь и стягивая с себя босоножки. Кажется, ближайшие пару дней я буду мучиться от боли в ногах. – И как же я рада, что сегодня выходной и можно отоспаться… А потом, когда я проснусь, мы сядем работать над книгой.

– Спи, Мелани, сладких снов, – сказал Джейми, как только я удобно устроилась в кровати и закрыла глаза. И, видимо считая, что я не услышу, он добавил совсем тихо. – Я люблю тебя.

Но я услышала и мои губы расплылись в широкой улыбке.

– И я люблю тебя, – и с этими словами я уснула абсолютно счастливой.

***

Европа встретила нас промозглым ветром и противным мелким дождем. Мы едва-едва вышли из здания аэропорта, а я уже успела продрогнуть до костей. Джейми бросал на меня жалостливые взгляды, но сделать ничего не мог.

– Ничего страшного, – я пожала плечами. – Сейчас арендуем машину и согреемся.

Поиск машины был похож на целый квест: персонал не понимал по-английски практически не слова. Я без проблем перешла на французский (должна же быть хоть какая-то польза от того, что я провела детство и юность в Канаде!) и дело пошло значительно бодрее. Я поймала на себе восхищенный взгляд Джейми и улыбнулась ему, но сразу же осеклась, ведь всем вокруг бы показалось, что я улыбаюсь пустоте. Видимо Джейми тоже понял это и поспешно ретировался. Без него сразу же стало неуютно и мне захотелось как можно скорее последовать за ним.

Как бы там ни было, но через полчаса мы уже мчались по шоссе на запад от Шарлеруа, ведь там, если верить карте и воспоминаниям Джейми, и произошло сражение.

Я смотрела на дорогу, а Джейми продолжал пожирать меня глазами и вгонять в краску.

– Что такое? – не выдержав, спросила я, на секунду переводя взгляд на парня.

– Любуюсь тобой, – усмехнулся он. – Мне кажется, ты сама не осознаешь, насколько ты красива, когда занимаешься самыми разными вещами: готовишь, ведешь машину или работаешь. А еще ты очень умная, я ни слова не понял из того, что ты говорила там за стойкой, но зато у нас теперь есть машина…

Я почувствовала, как мои щеки покраснели еще гуще. Я бы с удовольствием и дальше слушала комплименты Джейми, но нужно было разобраться с навигатором. Он упорно показывал, что я должна ехать прямо, вот только впереди на дороге была развилка. Чувствую, что начинаю нервничать.

– Я умная, но только не в том, что касается карт, – я покачала головой и, протянув правую руку, взяла телефон. – В этом европейском захолустье черт ногу сломит. Вот и куда нам теперь поворачивать?!

– Карты доверь мне, – улыбнулся Джейми, заглядывая мне через плечо. – Сейчас налево, пару километров прямо и затормози у опушки леса.

– Как ты это понял? – пробормотала я, послушно выполняя указания моего штурмана.

– Ну, поверь, это было гораздо проще, чем в 1914… – Джейми вроде бы шутил, но его взгляд сразу же стал серьезным. Интересно, каково это – приехать на место своей смерти?

Минут через десять Джейми попросил меня остановиться. Я сразу же заглушила двигатель и принялась оглядываться по сторонам: огромный луг, часть из которого заболочена, и густой лес, виднеющийся в паре сотен метров впереди. Все, как и было в воспоминаниях Джейми. Эту невеселую картину делали еще более мрачной серые, низко нависшие тучи. Я бросила быстрый взгляд на парня: Джейми смотрел вперед широко распахнутыми глазами и не шевелился. Мне явно нужно было что-то сказать или сделать, но я не находила слов. Что сказать душе, вернувшейся на место своей гибели? Разве хоть какие-то мои слова могли забрать хотя бы часть его боли?

– Пойдем, Мелани, – Джейми словно сбросил с себя оцепенение и первым выбрался из машины. – Это здесь.

Захватив с собой телефон, я тоже вышла из машины, и моя нога сразу же слегка увязла в грязи и болоте, которое я не заметила из-за высокой травы. Я сразу же почувствовала холод: кроссовок промок насквозь.

– Осторожнее, Мел, здесь много таких мест, – Джейми вскинул руку, словно хотел меня остановить. – Иди за мной и наступай только туда, куда я тебе покажу.

Я хотела было спросить, как он, не имея тела, поймет, куда именно можно ступать, но решила промолчать, просто доверившись Джейми. Мы прошли метров пятьдесят по лугу в сторону леса и Джейми остановился.

– Думаю, основная часть битвы была примерно здесь. Видишь эти овраги? – он махнул рукой, и я заметила, что действительно ландшафт становится все более неровным и покрытым множеством небольших ям и более глубоких траншей.

Я кивнула и сразу же поставила точку на карте и сделала несколько фото. Выполняя эти простые действия, я словно бы старалась отогнать мысли об ужасах, произошедших в этом месте больше ста лет назад.

– Значит, значит, ты… где-то здесь? – тихонько спросила я. Почему-то мне казалось, что все, что мы делаем, не имеет к Джейми никакого отношения. Ведь он здесь, рядом со мной и как живой…

Джейми покачал головой, смотря в сторону леса, словно не желая встречаться глазами со мной.

– Нет, Мелани, не совсем. Я не все тебе рассказал, – голос Джейми слегка дрожал, и он снова пошел вперед, аккуратно выбирая для меня сухие кусочки земли. От меня требовалось просто не отставать. – Здесь меня лишь ранило. Когда все закончилось, и немцы добивали выживших, я спрятался под телом своего товарища, меня не заметили, видимо, решили, что мы оба уже умерли. Как только они ушли, я стал думать, что же делать дальше. Кажется, я был тут единственным выжившим. Я не мог подняться на ноги, но мог немного ползти. Я знал, что там, за лесом, должен быть французский лагерь. Верить, что я доберусь туда было чистым безумием, и головой я понимал, что мне не преодолеть несколько километров с такими ранами, но я все равно попытался. Я просто не мог так просто сдаться, не мог позволить