Признаться честно, я не рисовала уже много лет и сомневалась, что из этого выйдет что-то путное, но, когда через полчаса набросок был готов, я сама залюбовалась результатом. Джейми заглянул в блокнот и тут же радостно объявил, что это его лучший портрет как в жизни, так и после смерти. Я почувствовала, как краснеют мои уши, но ответить ничего не могла.

Пожалуй, все действительно становится лучше, если делаешь это с любовью. Какая хорошая фраза, надо бы добавить ее в свою книгу…

Мы прилетели в Лондон рано утром, но из-за задержки на пограничном контроле провели в аэропорту лишних часа два. Я ужасно хотела спать и начинала закипать. Джейми, заметив мое состояние, покачал головой, словно говоря, что все в порядке и осталось совсем недолго.

Я едва не подпрыгнула от неожиданности, когда в кармане зазвонил мой мобильный. Это мама. Странно, в Ванкувере сейчас полночь, что ей может понадобиться в такое время…

– Привет, мам, – как можно бодрее сказала я.

– С Днем рождения, Мел, моя девочка! – раздался из динамика мамин голос, и до меня только сейчас дошло, что сегодня двадцать шестое июня. Значит, мне уже исполнилось тридцать. События последних недель настолько поглотили меня, что я напрочь забыла о своем дне рождения. Мама все говорила и говорила, а я лихорадочно придумывала, что скажу ей, если она спросит, где я сейчас нахожусь. И разумеется, этот вопрос прозвучал сразу же.

– Мелани, у тебя так шумно. Ты не дома? – мамин голос звучал взволнованно.

– Если честно, да, мам, – я осторожно подбирала слова.

– А где же ты? Вы с Биллом пошли отмечать твой день?

– Нет, мам. Это долго объяснять, но я в аэропорту, в Хитроу. Я только что прилетела в Лондон.

Повисла тишина, которую через пару секунд нарушила мама.

– Я надеялась, что ты поставишь мать в известность прежде чем улететь на другой конец света…

Я мысленно застонала. Да, мне тридцать, но иногда по поведению мамы кажется, что все еще тринадцать.

– Ты с Биллом? – она продолжала засыпать меня вопросами.

– Нет, мам, я с… – я осеклась, чуть было не сказав «я с Джейми». – Я с Кэт. Мы решили выбраться в Европу, эта поездка как раз к моему дню рождения.

В этих словах ни капли правды, а я ненавижу лгать, но так будет лучше. Да, мам, тебе лучше не знать, что твоя дочь и думать забыла об этом дне, связавшись со столетним призраком и теперь собирает по свету предметы и места, связанные с его жизнью. А еще твоя дочь рассталась с мужем после пяти лет брака и влюбилась в этого самого призрака. Тебе лучше ничего этого не знать для твоего же спокойствия. Прости, мам.

– Надеюсь, в ближайшее время ты найдешь время заехать в Ванкувер и навестить мать…

Заверив маму, что я обязательно приеду к ней в ближайшие месяцы и наскоро попрощавшись, мы наконец едем в отель. За последние сутки я едва ли проспала хотя бы два часа и не рискнула сесть за руль, так что пришлось взять такси и молчать всю дорогу. Я видела, какие взгляды бросает на меня Джейми и могла только гадать, что они означают.

– С Днем рождения, Мелани, – сказал мне Джейми, едва я закрыла дверь в свой номер. – Почему ты не сказала раньше? Я думаю, ты бы хотела иначе провести этот день.

Я улыбнулась и покачала головой. Джейми как всегда в своем репертуаре.

– Все хорошо, мы прилетели в один из моих самых любимых городов на свете, так что лучшего дня рождения и желать нельзя. Ну и, честно говоря, я вообще о нем забыла.

Джейми недоверчиво уставился на меня.

– Да ладно…

– А может, я просто не хотела о нем думать, – слегка смутившись, добавила я. – Мне тридцать, Джейми, и я чувствую, как становлюсь старше и годы летят все быстрее, а что у меня есть? Работа в университете, книги и… все. Я знаю, что многие мечтают о такой жизни, как моя, но я хочу чего-то другого, всегда хотела. И только в последние недели, проведенные с тобой, я чувствую, что действительно живу, что все, что я делаю имеет какой-то смысл.

Джейми внимательно слушал меня, глядя прямо в глаза и о чем-то напряженно думая.

– Мел, чего тебе тогда не хватало? До меня?

– Любви? – моя интонация была вопросительной, но в глубине души я знала, что это правильный ответ. – А еще понимания. Я всегда была одинока и не было ни одного человека, кто знал бы обо мне все. И кто понимал бы меня, а не крутил пальцем у виска и называл странной. А ты понимаешь.

– Но я не человек, Мелани, – тихо и грустно отвечает Джейми, все еще не сводя с меня глаз. – Я чувствую то же самое по отношению к тебе, но какой в этом смысл…

– Смысл в том, что нам хорошо вместе, – я перебиваю Джейми на полуслове, не желая слушать его аргументы. А может я в глубине души боюсь их услышать? – Значит, все нормально. И вообще, не спорь со мной, я вообще-то именинница.

Джейми широко улыбается, но мне кажется, что его глаза все еще остались грустными.

– Все-все, молчу. Может поспишь пару часов, именинница?

Я качаю головой. Хотя я и чувствую усталость, но волнение перед походом в музейный архив явно не даст мне уснуть.

– Нет, я просто схожу в душ и поедем. Кажется, к тридцати годам у меня появилась бессонница от волнения, – шучу я, расстегивая чемодан.

– Вот уж не знаю, что это такое, – подхватывает Джейми. – Для меня все закончилось в двадцать шесть.

Джейми еще что-то говорит, но я не слышу, в моей голове словно эхом отдается «двадцать шесть». Боже, почему же это так мало.

Заходя в архив Лондонского исторического музея, я чувствовала, как нарастает мое волнение. Джейми выглядел внешне спокойным, но я не представляла, что может твориться у него внутри. Я смотрела на него и лишь завидовала его самообладанию.

К моему удивлению нам даже не пришлось ждать. Я придумала легенду о том, что являюсь правнучкой Джеймса Корнуэла и составляю семейное дерево, так что через пятнадцать минут я уже держала в дрожащих руках копию письма. Я взглянула на него и с первой строчки поняла, что да, это оно. Почему-то письмо казалось мне смутно знакомым. Я покачала головой. Это невозможно.

Едва выйдя из здания, я остановилась и притворилась, что читаю письмо, но на самом деле всего лишь показывала его