– Вообще-то, – осторожно покосившись на меня, начал Паркер, – с сегодняшнего дня я официально числюсь в команде «Первой полосы»! И очень надеюсь, что в ближайшем будущем мои заметки и впрямь окажутся на самой первой странице.

– Мы выбрали такое название, потому что все наши материалы достойны оказаться на первой полосе, – пояснила я.

– Хочешь верь, хочешь нет, но до этого я и сам догадался, хотя знаменитой юной сыщице и в подметки не гожусь, – ответил Паркер.

И хотя он явно сказал это в шутку, щеки мои вновь запылали. Да, по городу обо мне ходила молва. Но мне совершенно не нравилось, когда приезжие красавчики делали обо мне выводы по слухам, еще задолго до личного знакомства. А ведь сейчас ровно это и случилось. Великолепно.

Тео в замешательстве посмотрел на Паркера.

– Что-что? Ты теперь состоишь в редколлегии, я не ослышался? – Он перевел на меня взгляд и всплеснул руками. – И как же так вышло?

– Не в редколлегии, а в команде авторов, – уточнил Паркер. – А попал я в нее, когда попросил мистера Питилли дать мне рекомендацию.

Тео перевел взгляд на меня.

– Нэнси!

Я только пожала плечами.

– Чего ты от меня хочешь? Если Питилли одобрил его заявку, он в команде! Сам знаешь, таков устав.

И я говорила правду. Когда дело касалось раздачи тем для заметок, вся власть переходила в мои руки – как-никак я занимала пост главного редактора. Но примкнуть к нам мог любой желающий – для этого надо было всего-навсего подать заявку и заручиться рекомендацией кого-нибудь из учителей. Мистер Питилли вел у нас углубленный курс литературы и славился своей строгостью и придирчивостью. Если он и впрямь дал Паркеру добро на работу в газете, то явно не за красивые глаза.

– Что ж, прекрасно, – саркастично отозвался Тео. – Стало быть, еще одним леммингом больше?

Паркер пожал плечами.

– Если «леммингами» ты зовешь старшеклассников, которые с нетерпением ждут Именин города и мечтают о них написать, то да, определенно.

– Спасибо тебе! – с облегчением сказала Дейзи. – Наконец-то хоть кто-то оценил всю важность момента!

– Кто-то? – прыснув, повторил Тео. – Ты имеешь в виду поголовно весь город? Если хотите знать мое мнение, то это просто напрасная трата сил – и чернил, кстати сказать.

– Кажется, никто особенно и не горел желанием узнать твое мнение, – огрызнулась Лена.

Мелани встала и раскинула руки в стороны, точно полицейский, указывающий автомобилям, куда ехать.

– Послушайте, пускай думает, как ему нравится, – сказала она. – Нечего его за это гнобить!

Тео с Мелани пускай и не всегда сохраняли единодушие – вот как сегодня, – были близкими друзьями, и их семьи общались вот уже много лет.

Дейзи решительно покачала головой.

– Кто еще кого гнобит. Разумеется, если ему не нравятся традиции города – это его дело, но для нас это важная тема. Если уж ты сегодня не в духе, зачем вообще приходить на собрание?

Тео вскинул брови.

– А что, у нас свободное посещение? Я и не знал.

– Вовсе нет, – поспешила я заметить. – Просто одно дело – активно и корректно обсудить проблему, и совсем другое – без конца провоцировать, лишь бы только устроить скандал.

– Вот оно что! Вечно я забываю, что высказать непопулярное мнение – значит «устроить скандал».

– Боже ты мой, ты вообще можешь угомониться хоть на минуточку? – раздраженно прикрикнула на него Лена.

– Послушайте, ребят, мы так далеко не уедем, – вмешалась я.

– Если наш Холден Колфилд местного розлива так и продолжит сыпать гадостями из укромного уголка, то уж конечно, – процедила Лена, злобно покосившись на Тео.

Я судорожно переводила взгляд с одного на другого, думая, как же поскорее закончить эту дурацкую перепалку. Но с каждой секундой цель казалась все недостижимее. И вот, когда я уже собралась вскочить на стол и засвистеть, в окно вдруг что-то громко стукнуло. Мы вздрогнули и обернулись на шум.

– Что это было? – тихо спросила Дейзи.

Она была все еще на взводе после взрыва лампы в коридоре, хотя удар по стеклу испугал бы любого.

Мы обменялись настороженными взглядами. На ум пришло всего несколько вероятных причин такого вот громкого стука. Возможно, дело в птице, на полном ходу врезавшейся в стекло. Еще одна неприятная метафора. Но до чего же громким был этот удар! Птица едва ли могла наделать столько шума.

Мы застыли: никому не хотелось первым выглядывать в окно и выяснять, в чем дело, а заодно и проверять правдивость нашей гипотезы.

Никому, кроме меня.

– Что ж, – наконец проговорил Паркер, нарушив напряженное молчание. – Зато перепалка наконец закончилась, вы заметили?

И то верно.

Так себе утешение, конечно, но иных у нас не было.

Когда я была еще совсем маленькой, у нас жила упитанная полосатая кошка, которую я назвала Капелькой. Она просто обожала оставлять мне в подарок недоеденные трупики своих жертв – головы воробьев, выпотрошенных бурундуков с торчащими ребрами и так далее. Добычу она клала у входной двери, даже не потрудившись слизнуть кровь с кончиков своих усов. Вряд ли меня ждало более жуткое зрелище.

Так ведь?

Я глубоко вздохнула.

– Это, наверное, птица, – проговорила я и, подойдя к окну, открыла его и выглянула наружу. – Иначе и быть не…

Я осеклась и сглотнула.

Вспомнить окончание фразы удалось с большим трудом. «Иначе и быть не может». Потому что один взгляд на улицу тут же с жуткой, кошмарной отчетливостью дал мне понять: может, и еще как.

– Ну что, Нэнси? Там правда птица? – дрожащим голосом спросила Дейзи. – Говори, не томи! Вон, от нее даже стекло треснуло…

Я подняла взгляд, чтобы посмотреть, и нахмурилась, не веря своим глазам. Стекло действительно пострадало, причем от места удара в разные стороны разбежались извилистые трещинки, вычертив на окне огромную, зловещую паутину.

– Так это и впрямь птица? – переспросила Лена, подойдя ко мне сзади. – Ни разу не видела, чтобы от птиц стекла так трескались. В него, видать, ястреб врезался, не меньше.

Она, конечно, предположила это в шутку, но удивительным образом оказалась не так уж далека от истины.

– Ты почти угадала, – мрачно ответила я.

Я распахнула окно пошире, свесила ноги и выбралась на улицу, спрыгнув в высокую траву. Опустилась рядом с трупиком на колени, чтобы лучше его рассмотреть, и тут же вспомнила одну из самых кровавых жертв Капельки – крольчонка, маленького, серого, с выбитым глазом и пустой окровавленной глазницей, полной мошкары и жуков.