Мать моя женщина. У неё ещё и паспорт есть.

— Да, — Кая, словно слушая мои мысли, улыбается широко, — она породистая. У неё какие-то суперзвездные родители.

Усаживаюсь. Животное привстает на задние лапы, упирается в подлокотник. Продолжает меня обнюхивать.

Ладно.

Кладу ей руку на голову. Чуть поглаживаю, размеренно впитывая новые ощущения.

Бархат. Как будто ворсистая поверхность. Кожа складками. Почему-то хочется оттянуть немного вверх, прокатить щетину между пальцев. Что я и делаю. Кошка начинает сладко урчать.

— Она нежная и доверчивая. Любит ласкаться.

— С тобой спит?

— Зимой батарею любит. Летом под одеяло забирается. Мёрзнет ночью.

Мы с Каей смеёмся. Вокруг атмосфера тихого домашнего уюта. Меня сюда не звали, но мне здесь очень комфортно. И пятнистое лысое чудовище очень даже вписывается.

Незаметно пролетели сорок минут. Веселье и подколки всегда присутствуют в нашей с Каей действительности.

Она ведёт себя ровно. Словно безразлично. Но… я начинаю замечать взгляд, чуть дольше на мне задержавшийся. Ответ чуть скованней, чем обычно. Улыбку чуть более стеснительную, чем было раньше. Кае звонят, и она уходит на кухню. Разговаривает там, но я все слышу. Диалог легкий. Смешливый. Собеседник с этой девушкой на короткой ноге. Я так понял, это сестра.

Разговор закончился, но Кая так и стоит у окна. С напряжённой спиной. Почему-то. И смотрит во двор.

Я приближаюсь тихо. Кладу ей руки на талию. Нежно притягиваю к себе. Пробирает… И счастье топит, что подпустила.

— О чем думаешь? — шепчу в шею. Запах… её запах… она в моих руках. Внутри пробегает трепет.

Она не сопротивляется. Не возражает.

— Просто грустные мысли. Накатывает иногда. С сестрой разговаривала. Поедем на следующей неделе на кладбище к родителям. Цветы привезём. Посмотрим, что там с оградкой.

— Погибли?

— Сначала мама, потом папа. Через год. Сгорел без неё. Мы вдвоём с Кристиной остались. Мне тяжело так было…

— Сочувствую, малыш.

Припадаю губами к шее. Гладкая. Сладкая. Прижимаю к себе крепче.

Отрываюсь. Дыхание сбивается. Кая тоже дышит тяжело.

— Жизнь не стоит на месте. Уверен, их гибель заставила тебя быстрее повзрослеть.

— Да. Наверное.

Смотрим молча в окно. Не передать мои ощущения. Словно мне доверили нечто хрупкое, ценное. А я сберечь не могу. И отказаться не могу. Блядь, ну не могу!

Касаюсь подбородка, заставляю повернуться. Взглянуть на меня. Взгляд печальный. Раненый. Я знаю, о чем она теперь думает. И мне это неприятно.

— Уже целовала кого-нибудь после мужа?

— Ты со мной постоянно, — опускает взор на мои губы. — Кого ж я целовать-то буду…

— Меня, например.

Ее рот чуть приоткрывается, в глазах ступор. Я, как пацан, любуюсь и любуюсь. Красивая… Она такая красивая… Боюсь неудержимым порыв своим все испортить.

— Поцелуй меня, Кай. Я впервые боюсь… боюсь сам шаг сделать, — да и дышать страшно.

Сердце снова ноет. И дрожит. Реально страшно. Не того, что сейчас оттолкнет. А потому что потом я буду для нее предателем. Стану никем. Сейчас я хоть кто-то… но дальше… на самом деле могу ее потерять. Сам же себя закапываю. С каждым днем все глубже и глубже.

Она как-то странно, горестно улыбается, отворачивается. Но я тут же ловлю ее подбородок, заставляя повернуться, и сам наклоняюсь.

Ее губы мягкие, податливые. Сочные. Прикусываю нижнюю и вторгаюсь внутрь. Скольжу языком по острию зубов, рвусь глубже. Она отвечает. Кладёт руки на плечи, медленно съезжает вниз до груди. Мои желания перестают быть тайными, она все чувствует, а я уже ласкаю её талию, глажу по спине, неконтролируемо дёргаю на себя, резко вбивая в каменную эрекцию.

Её резкий выдох.

Я пью её дыхание.

Живу им. Её теплом. Хочется ворваться внутрь, стать частью её мира. Такой, которую не надо прятать. Тону и задыхаюсь от её близости. Погружаюсь все глубже… и глубже… и глубже…

Глава 11

— Итан, я так не могу, — прерывает поцелуй, отталкивает. — Извини.

Опускает голову, прячет взгляд.

Наваждение от меня ускользает.

Смотрю затуманенным взором. Вообще не въезжаю. Звуки словно только сейчас включились. Хочется переспросить: что?

— Я не готова, — поясняет сама.

Молчание. Мне приходится сделать над собой усилие, чтобы вникнуть в ее слова.

— Не готова?

— Нет. Я должна доверять мужчине, прежде чем лечь с ним в постель. А иначе… это не ко мне.

Пару мгновений на осознание. Как баран смотрю на нее.

— Я понимаю, — выдавливаю с трудом. — Понимаю тебя. Я слишком тороплюсь.

— Да.

Ну ок. Её границы. Принял уже давно. Она все делает правильно. Это просто меня накрыло.

— Прости, малыш.

Целую в лоб.

Тороплюсь... Да я еле себя сдерживаю. И реально стыдно!

Обнимаю крепко, стараясь не замечать ноющую боль в паху. Блядь. Я здесь вообще не для этого! Реально как волной накрыло.

Утыкаюсь в макушку.

Она в моих руках, и мне так тепло, что хватает уже этого.

— Я не за сексом приехал, Кай, — озвучиваю свои мысли.

— А показалось именно так.

— Ты меня заводишь одним взглядом. Сама же видишь, чувствуешь. Но я приехал не поэтому. А потому что без тебя как будто потерялось что-то. Потому что скучаю пиздец как. И о тебе думаю постоянно.

Шоколадный взор доверчиво скользит по моему лицу. Последней сукой себя чувствую, но… это правда. Это намного больше того, что было у нас с Полиной за последний год как минимум. И нет желания возвращаться к привычной жизни.

— Ну я не знаю… пошли хотя б каналы вместе полистаем, — очевидно, взгляд мой в эту секунду жалостливее некуда.

Хочу просто рядом с ней побыть. Поваляться на диване. Поболтать ни о чем. Или наоборот чем-то важным поделиться. Она слушает всегда. Не отмахивается. Внимательно впитывает.

Лежим в обнимку. Её голова на моем плече, рядом сладко мурлычет пятнистое чудовище. Потому что Кая периодически поглаживает это инопланетное лысое существо.

Говорим о родителях. Я рассказываю о работе, важных поездках за границу, переговорах. Она — об учебе, у неё экзамены на носу, дипломная работа, уже вот-вот. Ей двадцать два. А мне… тридцать один…

Девять лет. Когда-то мне это казалось пропастью. Непреодолимой. Разница в опыте, интересах. Да много чего. Но с ней эта разница будто смазалась. Размылась.

У меня внутри все трепещет. Я как будто ото сна проснулся. Перестал выполнять привычные действия на автомате и впервые задумался о том,