— Это очень странно, — голос у Абаля зазвучал ещё мягче, и Ясмин решила, что это отвратительный признак. — Вечером она была в чудесном состоянии, вы сами полагали, что она придёт в себя со дня на день, а наутро оказалась в операционной.

Ясмин с трудом дотянулась до рукава Абаля, чтобы привлечь его внимание.

— Перестань, я оказалась в операционной по собственной неосмотрительности.

— Какой неосмотрительности? — тут же спросил Абаль.

До чего же дотошный человек! Предыдущая Ясмин мечтала заполучить его в постель, но понятия не имела, с кем имеет дело. Из всех знаний только, что он высокомерен, талантлив и умён, никакого представления об истинных масштабах катастрофы. Что она ему скажет? Что изо всех сил пытается подвести под монастырь правую руку его отца и угрожает государственности в его лице?

— Потом, — хмуро сказала Ясмин. — Как станет получше, я обо всем расскажу.

Правда она не представляла, как выкрутится. Она жила, как Ясмин, но мыслила, как Амина, и привыкла решать свои проблемы без учета временных факторов. Даже таких приятных временных факторов, как Абаль.

— Тогда спи, — бессердечно сказал Абаль и аккуратно промокнул ей рот салфеткой. — Пить хочешь?

Пить хотелось неимоверно, и, если бы Абаль не нравился ей до дрожи в коленках, она бы взяла целый жбан и выпила без всякого стеснения. Но представить себя перед ним, заползающей на подушки во всей красе — с желтой кожей, свалявшимся комом волос, вспотевшей от постоянного озноба — было выше ее сил.

— Давайте-ка я помогу.

Лечащая врач верно поняла ее загнанный взгляд, и наклонившись терпеливо напоила ее из прозрачной емкости с удобным краем.

В комнате — язык не поворачивался называть эти хоромы палатой — стояла вязкая нервная тишина, в которой свободно чувствовал себя только Абаль. Молодежь, обслуживающая лекарственные растения, жалась по стенам, сиделка забилась в самый угол, и весь удар принял на себя врач. К удивлению, Ясмин, та вполне стойко выдерживала атаки Абаля.

В остальном день продвигался вполне спокойно, не считая Абаля, который нервировал медицинский персонал и вёл себя так, словно у него нет никаких дел кроме как ухаживать за Ясмин. Или ей так казалось. Голоса то повышались, то стихали, и скоро солнечные пятна поблекли, выцвели, тошнота сделалась переносимой, и Ясмин перестала сопротивляться слабости. Закрыла глаза, уплывая на волнах тихого говора. Это было очень странно, но заснуть в присутствии Абаля оказалось легче, чем без него. С ним было безопасно, а она так давно настороже… Она так давно не была близка ни с единым человек, кроме собственной матери. Ясмин закрыла глаза, поддаваясь слабости и сладкому чувству защищенности, а после неожиданно проснулась.

От тряски. Темная фигура наклонилась над ней и аккуратно встряхивала ее за плечи, а после пыталась прижать пальцы то к носу, то ко рту. Первой реакцией было сопротивление, после пришёл страх. Ее пытаются задушить? Кто? Тут же был Абаль, врач, сиделка, ещё человек пять на подхвате! Где они все?

— Ясмин, ты не спишь? — прошипела фигура после особенно сильного встряхивания.

Нет, ну разумеется она не спит. Особенно теперь, когда она опознала своего ночного грабителя, который трясёт ее, как яблоню в урожайный год.

— Ос-та-но-вись… — боль в теле мгновенно вернулась, мышцы ослабели.

Абаль услышал, замер, шумно выдохнул, а после прижал ее к себе так сильно, что у неё затрещали рёбра.

— Что ты творишь? Ты меня едва не отправил в операционную по второму кругу! — отчитала его шепотом Ясмин.

— Ты так тихо спишь, я прислушиваюсь, а ты не дышишь, я даже ладонь приложил. Мне нужно было проверить, понимаешь?

Ничего себе проверка. От такой проверки умереть можно, в ее-то состоянии. Абаль даже в полной темноте умудрялся выглядеть немного опасным и одновременно виноватым. Возможно, его психика не настолько крепкая, как предполагала Ясмин, просто он лучше себя контролирует. Не сразу заметны прорехи. Но да ничего. Она, можно сказать, узнаёт его с каждым днём все лучше.

— Ты меня едва не прикончил, — почти против воли упрекнула Ясмин. — Такую тряску не всякая здоровая девица выдержит, а я и без тебя второй месяц в коме.

— Не прикончил бы, — терпеливо объяснил Абаль. — А вот если бы я не проверил, а у тебя был рецидив, то могла умереть. Лучше перепроверить.

Самое смешное, он верил в то, что говорил. Это даже звучало разумно, если бы не такой шок в момент пробуждения. Да тут от шока окочуриться можно, ему, считай, повезло, что она не нежный цветочек, а крепкий сорняк. Помниться, это уже было. В пустыне, когда ему приспичило разбудить ее пощечиной. Она даже обидеться не смогла, таким испуганным он был. Вот и сейчас она тоже не могла обидеться.

— Прости. Я, наверное, сильно тряхнул тебя, но ты не просыпалась и…

Абаль уронил ее в подушку и опрокинулся рядом, уперев лоб в локтевой сгиб ее руки. Снежное белье окатило темным водопадом его волос. Ясмин неуверенно погладила его по голове, как ребёнка, заблудившегося в темноте.

— Ну что ты в самом деле, я не собираюсь умирать. А все мои жизненные показатели выведены на табло кровати.

Абаль виновато завозился рядом, похожий на тёмную громаду, не имеющую контура.

— Не подумал, вот же болотная гниль…

— Расскажи, что случилось, пока я была в коме? — попросила Ясмин.

И с трудом удержалась, чтобы не упрекнуть — рассказывай, раз уж разбудил.

— Примул был в ярости. Нас допрашивали раз сто, а меня все двести,