Когда поднялось солнце, мы поели и двинулись к Дагомее. Король посылал послания во все деревни, которые мы проходили, и вожди выходили. Если они поднимали красный флаг, это означало, что они не собираются платить дань Дагомее. Они говорили, что будут драться.

Если же флаг был белый, они платили Дагомее столько, сколько те требовали. Если флаг был черный, это означало, что правитель мертв, а сын его недостаточно взрослый, чтобы занять трон.

На земле Африки, когда видят черный флаг, то не волнуются. Они знают, что можно победить в войне, когда противником никто не управляет.

Головы, которые несли солдаты Дагомеи, начали плохо пахнуть. Господи, как я хотел, чтобы они похоронили их! Я не хотел видеть головы моего народа в руках солдат, а от этого запаха меня тошнило.

На следующий день они устроили лагерь на целый день, чтобы солдаты могли прокоптить головы и те не портились дальше. О боже, боже, боже! Мы сидели и смотрели, как головы нашего народа коптятся на палках. Мы провели в этом месте девять дней. А потом мы вошли на землю Дагомеи.

Коссулы больше не было со мной на крыльце. Он сидел на корточках возле того костра в Дагомее. Лицо его исказила мучительная боль. Это была маска ужаса. Он забыл о моем присутствии. Он размышлял вслух и смотрел на лица мертвых, окутанные дымом. Его боль была настолько острой, что он больше не мог говорить. Он даже не заметил, что я собираюсь уходить.

Я постаралась ускользнуть как можно незаметнее. Я оставила его с этими мучительными воспоминаниями.

Глава VI

Барракун

Вследующий раз я пришла к Куджо в субботу. Он встретил меня вежливо, но не слишком сердечно – сорвал мне персики и постарался побыстрее от меня отделаться. Но я настаивала. В конце концов он сказал:

– Разве я не говорил тебе, чтобы ты не беспокоила меня по субботам? Мне нужно убраться в церкви. Завтра воскресенье.

– Но я пришла помочь тебе, Коссула. Можешь не разговаривать, если не хочешь.

– Спасибо, что пришла помочь мне. Отвези меня на машине в Мобил. Мне нужны семена турнепса[21], чтобы посадить в огороде.

Мы быстро навели порядок в церкви, и меньше чем через час мой «Шевроле» уже вез нас в Мобил, а потом обратно. У ворот я попрощалась с Куджо и договорилась увидеться с ним в понедельник.

В тот день он встретил меня очень тепло. Он буквально сиял от радости. Мне нужно было сначала рассказать ему о замечательной белой женщине из Нью-Йорка, которая заинтересовалась его историей.

– Я хочу, чтобы ты написала ей письмо в Нью-Йорк. Скажи ей, что Куджо благодарит ее всем сердцем. Я рад, что она послала тебя расспросить, что Куджо делал в своей жизни.

Я несколько минут рассказывала ему о той женщине, и слова мои явно были ему приятны, потому что он сказал:

– Я еще расскажу тебе о Куджо, как он был в Дагомее. Я расскажу тебе все. Она добра ко мне. Ты скажешь ей, что Куджо хотел порадовать ее. Она добра ко мне и к одинокому Куджо.

Нас привели в Дагомею, и я увидел дом короля. Я не помню все деревни, через которые мы проходили до места, где был дом короля, но я помню, мы проходили место под названием Эко (Меко) и Аджашай. Мы вошли в город, где был дом короля, и они называли его Ломей (Абомей или Канна). Дом, где жил сам король, понимаешь, был сложен из черепов. Может быть, он и не был сделан из черепов, но Куджо так показалось. О боже! Они вышли встречать нас и несли на палке белый череп. И те солдаты, что шли перед нами, несли свежие головы на длинных палках. Бил барабан, и многие вышли смотреть на нас. Казалось, весь мир бьет в барабаны. И так они привели нас в место, где у короля был дом.

«Город Абомей имеет восемь миль в окружности. Его окружает канава или ров, засаженный колючей акацией. У города шесть ворот, и на столбах водружены два ухмыляющихся черепа. На территории внутри каждых ворот лежат груды черепов, человеческих и звериных, даже слоновьих. По дагомейским меркам, каждый город должны окружать человеческие черепа» («Форбс», «Дагомея и дагомейцы»).

«Во дворце в Канне ножки трона покоятся на черепах четырех покоренных принцев» (Канот).

«Стены Данге-ла-корде окружены человеческими черепами на расстоянии двадцати футов» («Форбс», стр. 73).

От автора

Жители Нигерии и Золотого Берега рассказали мне, что у них есть обычай: воин должен принести домой головы всех убитых им в битве. Он не может рассказывать о своих победах, если не покажет головы. Мистер Эффиом Дьюк из Калабара, что в Нигерии, говорит, что, когда он был в Нигерии менее 15 лет назад, черепа были такими свежими, что на них даже сохранились волосы.

После они загнали нас в барракун (загон), и мы могли отдохнуть. Они дали нам кое-что поесть, но не очень много.

Мы оставались там три дня, а у них был праздник[22]. Все пели, и танцевали, и били в барабаны.

Мы оставались там не так долго, а потом нас погнали к эсоку (море). Мы прошли место под названием Будигри (Бадигри), а потом пришли в место под названием Двида. (Белые называли этот город Вида, но нигерийцы называли его Двида.)

Когда мы пришли на место, они загнали нас в барракун за большим белым домом и дали нам есть рис.

Мы оставались в барракуне три недели. Мы видели много кораблей в море, но не могли видеть хорошо, потому что белый дом стоял между нами и морем.

Но Куджо видел белых людей, и это было что-то, чего он никогда не видел прежде. В таккое мы слышали рассказы о белых людях, но белый человек никогда не приходил к нам.

Барракун, где нас держали, был не единственным загоном для рабов в том месте. Их было много, но мы не знали, кого держат в других загонах. Иногда мы перекрикивались и узнавали, кто и откуда. Но каждый народ сидел в своем барракуне.

Мы больше не тосковали. Мы были молоды, поэтому играли в игры и липли к ограде барракуна, чтобы увидеть, что происходит снаружи.

Когда мы пробыли там три недели, в барракун пришел белый человек. С ним были два дагомейца. Один – вождь Дагомеи, а другой – его меняла слов. Они выстроили нас в круги – по десять человек