— А ты думала, что у меня нет мамы? — улыбнулся он.

— Думаю, ты от страха не побежал бы ни к кому на свете. Остался бы на месте.

— Всякое бывало, — пожал он плечами.

— Так твоя ма…

— Живет в Чикаго, с отцом, нянчит трех внуков, детей брата. Мы каждую неделю перезваниваемся, и они спрашивают, когда же и я их порадую.

— И когда?

— Вряд ли это будет скоро.

— Почему? — не выдержала Эми, не справившись с приступом странного любопытства. — Дети — это не для тебя?

— Моя бывшая жена, похоже, считала, что я не умею любить, — вздохнул он. — По крайней мере той любовью, которой требует семья. Утверждала, что я не умею обращаться с людьми.

— Ты был женат?

Хотя чему тут удивляться? Мэтью Бауэрс был завидным женихом!

— Минут двадцать, — признался он. — Как раз после того, как пришел из армии.

— И работал копом? — уточнила она.

— Угу.

— Именно поэтому она решила, что ты не годишься для семейной жизни? Из‑за твоей работы?

— Отчасти. А отчасти потому, что подвел ее. Но в основном из‑за того, что она была на меня зла.

Эми хотелось спросить, каким образом Мэтт подвел жену. Но теперь совсем не время, если учесть то, что сейчас она лежала в его объятиях со льдом на заднице. Но слова бывшей жены были непонятны. Мэтт не из тех людей, которые способны кого‑то подвести, особенно тех, кто ему небезразличен. И то, что он сделал для нее сегодня, это доказывает. Конечно, он пришел спасать ее по долгу службы, но вовсе не был обязан оставаться на ночь и оберегать ее!

И все же он здесь.

В ее жизни были люди, долгом которых было нести за нее ответственность, но они, не задумываясь, бросали ее.

— Мэтт!

Безмолвный ответ вырвался из его груди и проник в ее собственную. Мэтт повернул голову, зарывшись лицом в ее волосы и глубоко вдыхая их запах.

— По‑моему, ты прекрасно умеешь обращаться с людьми, — тихо заметила Эми. И по его интонации ощутила, что губы Мэтта растянулись в улыбке.

— Спасибо, — пробормотал он. — Расскажи о себе.

— О, моя жизнь вполовину не так интересна, как твоя.

— А ты попробуй, — посоветовал он.

Вот этого она как раз делать не собиралась.

— Ну… у меня нет бывшего мужа…

— А матери? Отца? Братьев и сестер?

— Только мать. Мы не слишком близки.

Слабо сказано, конечно. Мать забеременела совсем юной и не была предназначена для материнства.

— Меня вырастила бабушка, она уже умерла. Когда мне было двенадцать.

— А еще родные есть?

Никого такого, о ком хотелось бы рассказать.

— Нет.

Мэтт крепче сжал ее в объятиях — почти незаметный, но слегка властный жест. От которого мог бы начаться приступ клаустрофобии.

Но не начался.

Оба замолчали. И Эми не поняла, как могла заснуть рядом с этим сгустком чувственности, но почему‑то заснула.

Проснулась, похоже, много часов спустя, когда первые рассветные лучи настойчиво пытались проникнуть сквозь сомкнутые веки. Несколько секунд она не шевелилась, пораженная несколькими фактами. Первый — ей больше не было холодно. Наоборот, она согрелась. Потому что обвилась кренделем вокруг источника тепла.

Мэтта.

Эми приоткрыла глаз и встретила его взгляд. Он наблюдал за ней и, кажется, искренне веселился.

— Эй! — хрипловато позвал Мэтт. О, этот чувственный взгляд!

И то, и другое ужасно отвлекало, тем более что сейчас он был похож не на лесничего, а выглядел сонным, взъерошенным и чертовски сексуальным.

— Куда это ты? — спросил он.

Эми, все еще не очнувшись до конца, не сразу поняла, о чем он. И тут же осознала, что ее рука спустилась опасно низко. Если она подвинет пальцы хотя бы на дюйм…

— Прости! — вспыхнула она, зажмурясь. — Это все Мэлори виновата!

— Пожалуй, — пробормотал он, глядя на внушительную эрекцию, — она тут ни при чем.

— Нет, я хотела сказать…

Эми осеклась, услышав тихий дразнящий смех, и лицо снова загорелось.

— Она послала тебя сюда, потому что вообразила, будто между нами что‑то есть.

— А между нами действительно что‑то есть?

О, вот эту тему затрагивать не стоит!

— Это не имеет к нам никакого отношения. Она просто отплатила мне за то, что несколько недель назад я свела ее с Таем на аукционе.

— А если нет?

— Что «нет»?

— Если это не месть?

Их ноги были переплетены. Где‑то среди ночи спальный мешок сбился вниз, и между ними больше не было барьера. Мэтт был теплым и твердым.

Повсюду.

Она смягчалась все больше по мере того, как росло возбуждение Мэтта. Хуже того, пальцы так и чесались его коснуться.

— Эми!

Голос Мэтта был чистым грехом. Не предупреждением, а утверждением, и ее ладони против воли легли на его грудь.

Он запустил руку в волосы Эми, потянул, запрокидывая ее голову.

— Ты совсем проснулась?

— Да. А что?

— Хочу убедиться, — объяснил Мэтт, подмяв Эми под себя.

Все остальное — просто еда.

Но шоколад — это шоколад.

Мэтт честно пытался сдержать вожделение, но ничего не вышло. Когда он оказался на Эми сверху, ее зубы вновь впились в пухлую нижнюю губку. Дыхание стало прерывистым, в ямке между ключицами забился пульс. Взгляд потемнел — по той же причине, которая переворачивала его внутренности.

Она хотела его.

И это справедливо, потому что он хотел ее вот уже много месяцев. С тех пор как увидел в закусочной, за работой. Тяжелой работой. Она бегала с подносами — эта жесткая, кем‑то безжалостно раненная прекрасная женщина с улыбкой, за которую можно было отдать все. Улыбкой, которая почему‑то не отражалась в ее удивительных глазах.

А вот сейчас она выглядела куда нежнее. Длинные спутанные пряди липли к лицу, падали на лоб. Макияж смазан. В эту ночь она сводила его с ума, она и бесконечные ноги, сплетенные с его ногами. Мэтт всегда был ценителем женских попок, но Эми, похоже, расширила горизонты его предпочтений.

На Эми все еще был его свитер, теперь пахнувший ею. Он хотел задрать этот свитер и покусывать каждый дюйм ее кожи. А потом целовать. И лизать…