В целом аргументы против высокой эффективности рабского труда на Юге США таковы. Рабы на плантациях работали примерно вдвое хуже, чем наемные белые[14]. Частью потому, что иногда они и на работе были закованы в кандалы. Частью потому, что у них не было мотивов для повышения выработки – только плетка. Затраты на «мониторинг» рабов были высоки. Изрядные суммы, которые платились за рабов, были рисковыми инвестициями. Рабыня, купленная, чтобы нарожать детей, могла оказаться бесплодной или умереть при первых родах. С виду здоровый и выносливый раб на поверку мог оказаться хилым или заболеть.

Правда, на крупных плантациях должен был действовать закон больших чисел.

Точка зрения, с которой склонны согласиться Конрад и Мейер: на Глубоком Юге США, где земли плодородные, на плантациях производили хлопок, сахар и табак, а Старый Юг (Old South), немного отличающийся от Верхнего, – Виргиния, Мэриленд, Северная Каролина и Джорджия, – где земля была истощена гораздо раньше, производил рабочую силу, рабов, которых экспортировали в «более южные» штаты. Согласно данным Винфилда Коллинза, представленным в книге «Внутренняя торговля рабами Южных штатов» (1904), в 1850–1860-х годах штаты – экспортеры рабов продали на Глубокий Юг 207 тыс. человек. Да, рабы нуждались в воспроизводстве в США, после того как импорт иссяк.

Владение рабами и использование их труда на плантациях считалось не такой позорной деятельностью, как торговля рабами и выращивание их на продажу. Среди торговцев самыми нерукопожатными были те, которые разлучали семьи. В «Хижине дяди Тома» Гейли этим занимается сплошь и рядом.

Конрад и Мейер рассчитали, что доходность инвестиций в рабов женского пола была выше. Они связывают это с репутационными рисками: женщин покупали в основном для воспроизводства рабов, и нужна была дополнительная компенсация за потерю репутации их владельцем.

***

Посмотрим, каковы цены на рабов в «Хижине дяди Тома». Гейли готов дорого дать за очень привлекательную внешне Элизу: «У меня на глазах по тысяче долларов платили за женщин, которые вашей в подметки не годились». Когда речь заходит о том, что ребенок будет разлучен с матерью, Гейли заверяет, что у него так поставлено дело, что разлука будет безболезненной. И пускается в воспоминания о другой сделке, которой он был свидетелем: «Покупатель брал только одну мать, без ребенка, а она горячая была, настоящий порох. Вцепилась в своего малыша, несет невесть что, бьется. Даже вспомнить страшно! В конце концов мальчишку отняли… Ну тут она вовсе рехнулась, а через неделю померла. Тысяча долларов – брошенные деньги…»

Когда Гейли пускается в погоню за Элизой и нанимает двух головорезов для ее поимки, он говорит им о беглянке: «Красивая, цвет кожи светлый, хорошего воспитания. Я бы за нее ни восьмисот, ни тысячи долларов не пожалел – и то бы неплохо на ней заработал». Рыночная цена на Элизу выше. Те, кто за ней гонится, собираются сами отвезти ее в Новый Орлеан на рынок и продать за «тысячу шестьсот – тысячу восемьсот долларов».

Вместе с Элизой продан и дядюшка Том. Его тоже купил Гейли, который теперь везет раба на Юг для продажи. Однако покупатель нашелся на самом корабле. Том приглянулся девочке Еве – дочери некоего мистера Сен-Клера, обходившегося со своими рабами очень благородно. Дочь в него. Когда Сен-Клер спрашивает, зачем ей Том – «играть с ним, как с погремушкой, или скакать на нем, как на деревянной лошадке?», – Ева отвечает: «Я хочу, чтобы ему хорошо жилось».

Гейли уверяет, что если назначить 1300 долларов, то он «на этом негре» ничего не заработает. Ведь Том – «выдающийся негр»: «Грудь колесом, сильный как лошадь. А лоб какой высокий! По такому лбу сразу видно, что негр смышленый… Да если б такому молодцу бог ума не дал, он и то стоил бы больших денег. А Том, ко всем своим прочим достоинствам, умнейшая голова… он… управлял у своего хозяина имением. У него сметки на все хватит». Молодой джентльмен протянул работорговцу пачку денег: «Получите и пересчитайте». Через минуту купчая на Тома была готова.

Недолго длится вольготная жизнь Тома. Ева умирает от чахотки, а вскоре внезапно уходит из жизни и сам Сен-Клер. Наследники продают Тома с аукциона. Плантатор Легри выкладывает за Тома 1200 долларов и объясняет ему: «Ты теперь мой, и душой и телом!», – а чтобы было понятнее, изо всех сил ударяет Тома сапогом. И Том снова отправляется на Юг.

На сахарной плантации, принадлежащей Легри, Том знакомится с рабыней Касси. В молодости она была необыкновенно хороша, и один молодой человек выложил за нее две тысячи долларов. С годами цена падает. Касси с подругой удается бежать, и Легри сетует: «Двух женщин у меня как не бывало, а им цена каждой по восемьсот, по тысяче долларов».

Раб-ребенок, если он чуть-чуть подрос, тоже стоит денег. Вот Гейли пытается сбыть с рук десятимесячного мальчика, разлучив его с матерью. Покупатель уверен, что больше 10 долларов за него не запросят, но Гейли не согласен: в таком случае он оставит ребенка себе, потому что «через полгода цена ему будет сто долларов, а через год-другой и все двести. Так что сейчас не меньше пятидесяти». Сходятся на 45.

Чтобы перевести цены в современные, нужно умножать на 30. Получается, что тысяча-полторы за красивую рабыню – это 30–45 тыс. нынешних долларов. Том был продан Сен-Клеру за 39 тысяч, а при продаже на аукционе после его смерти за Тома выручили 36 тыс. Ребенка можно было бы купить за 3–6 тыс. долларов.

В научных источниках[15] приводятся такие цены на молодых и сильных рабов мужского пола без квалификации на аукционах в штате Джорджия – самом большом рынке: в 1828 году – 700 долларов, в 1835-м – 900, в 1837-м – 1300, затем постепенное падение до 600 долларов в 1844 году и плавный рост – до 1050 в 1851-м, 1200 – в 1853-м, 1650 – в 1859-м и 1800 – в 1860-м. Установлено, что цены на рабов зависели в основном от двух факторов – цен на хлопок и производительности труда. Падение цен на рабов начиная с 1837 года объясняется мировым кризисом и дешевеющим хлопком. С ростом эффективности производства связывают резкий рост цен на рабов с 1840-х годов: производительность труда росла в связи с концентрацией производства в крупных, более эффективных хозяйствах, кроме того, полагают, что рабы, рожденные в США, были более производительны.

Действие «Хижины дяди Тома» происходит в начале 1850-х, когда средний раб-мужчина ценился чуть выше 1000 долларов. Сильный, работящий, смышленый и грамотный Том не намного дороже. Наверняка из-за скидки за возраст. Ожидаемый срок жизни черного раба на Юге в то время был около 35 лет (свободного черного в Северных штатах – лет на пять больше), а Том уже в годах – у него седая голова.

А как объяснить отнюдь не символические цены на грудного ребенка? Согласно Конраду и Мейеру, ребенок начинал работать с шести лет, мальчик окупал себя на операционном уровне, то есть без учета инвестиций в его покупку или «выращивание», к девяти годам, девочки выходили на самоокупаемость в 13 лет.