***

Не успел закончиться нэп, как возник дефицит, причем тотальный. Адам Козлевич просит Остапа Бендера прислать ему в Черноморск из Москвы «маслопроводный шланг, хоть не новый»: «Здесь на базаре положительно нельзя достать. Поищите на Смоленском рынке, там, где продают старые замки и ключи». Сам Бендер, путешествующий по стране после ограбления Корейко, не может получить номер в гостинице. В одном городе ему обещают номер «разве что через месяц»: «…покуда на электроцентрали не смонтируют третий агрегат, и не надейтесь. Все под специалистов отдано. И потом – окружной съезд комсомола». Положение отчаянное: «В одном месте воздвигали домну, в другом – холодильник, в третьем – цинковый завод. Все было переполнено деловыми людьми. В четвертом месте Остапу поперек дороги стал пионерский слет». В итоге великий комбинатор 15 ночей проводит в поездах. С одеждой тоже проблемы: «Костюм, туфли и шляпа – были куплены в комиссионном магазине и при всей своей превосходной доброте имели изъян – это были вещи не свои, не родные, с чужого плеча. Их уже кто-то носил, может быть час, минуту, но все-таки таскал кто-то чужой». «Обидно было и то, что правительство не обращает никакого внимания на бедственное положение миллионеров и распределяет жизненные блага в плановом порядке», – иронизируют авторы.

Не лучше обстоит дело и с постройкой «особняка в мавританском стиле». Участок еще можно было получить, но в строительной конторе заявили, что строят только «для коллективов и организаций». А дальше состоялся такой диалог:

– Кооперативных, общественных и хозяйственных? – спросил Бендер с горечью.

– Да, для них. А вы стройте сами.

– Да, но где же я возьму камни, шпингалеты? Наконец, плинтусы?

– Добудьте как-нибудь. Хотя это трудно. Контингенты уже распределены по заявкам промышленности и кооперации.

Довершает картину превращение созданной Бендером конторы «Рога и копыта» в гособъединение. Это в духе времени, ведь нэп сворачивается. В декабре 1927 года, после срыва осенних хлебозаготовок, крестьян начинают «раскулачивать» и вновь отбирать у них хлеб. Раскулачиванию подверглись не менее миллиона хозяйств, то есть 5–6 млн человек, а депортировано – 4 млн. С 1928 года реализуется первый пятилетний план развития народного хозяйства, а в 1931-м с введением запрета на частную торговлю эпоха нэпа заканчивается и юридически. И вновь вводят карточки на продовольственные товары: на хлеб – в 1929-м, на остальные продукты – в 1931-м. И чем дальше от нэпа, тем меньше становятся нормы. Крестьянам карточек, конечно же, не полагается, и голодомор в СССР 1932–1933 годов, по разным оценкам, уносит жизни от 2 до 7 млн человек.

Коротко подведем итог. Итак, мы увидели, что экономические отношения, историю финансов, предпринимательства и другие экономические дисциплины можно изучать по литературным произведениям. В чем же преимущества такого подхода?

Во-первых, в художественных произведениях зачастую задокументированы такие аспекты экономической жизни, узнать о которых из научных источников затруднительно. Например, Бальзак в повести «История величия и падения Цезаря Бирото» до мельчайших нюансов описывает не только особенности французского законодательства первой трети XIX века, регулирующего банкротство, но и практику его применения.

Во-вторых, писатели иногда выдвигают такую версию известных событий, которая противоречит общепринятым трактовкам экономистов и заслуживает самого тщательного рассмотрения и проверки. Например, Синклер в романе «Дельцы» утверждает, что паника на американских финансовых рынках 1907 года была срежиссирована крупнейшим финансовым магнатом того времени Джей Пи Морганом с целью вытеснения конкурентов в банковском секторе и захвата прибыльных промышленных предприятий. И эта версия имеет право на существование: Синклер писал роман, опираясь на инсайдерскую информацию, полученную от участников событий.

В-третьих, есть отдельные примеры того, как выдающиеся литераторы смогли постичь суть того или иного экономического явления и отразить ее в художественном произведении, чего, однако, до сих пор не сумели сделать ученые. Лучший пример – роман «Деньги» Золя. Его экономическая линия посвящена закономерностям формирования финансового пузыря, и в романе со знанием дела описаны все важнейшие составляющие этого процесса. Обобщающей научной монографии на эту тему я не встречала.

В-четвертых, важна и сила воздействия художественного текста. Одно дело, когда мы говорим, что в Великую депрессию фондовый рынок США упал на 90%, ВВП – на 30%, а безработица составила 25%, и совсем другое, когда мы читаем «Табачную дорогу» Колдуэлла или «Гроздья гнева» Стейнбека. Сухая статистика по безработице оживает; читая роман, мы проживаем происходящее, начинаем понимать, о чем идет речь: при отсутствии пособий массовая потеря работы выливается в лавину голодных смертей. И уже на эмоциональном уровне становится понятно, почему переход Теодора Рузвельта к социальному государству считается крупнейшим достижением его политики.

В-пятых, изучение экономики на основе мировой литературы позволяет подключить к овладению азами этой науки широкий круг людей. Лежишь на диване, читаешь роман, получаешь удовольствие – и одновременно хорошее образование. Идея «два в одном» вполне в духе сегодняшнего дня. А экономика – как раз такая дисциплина, знать которую для применения на практике желательно всем, и бизнесменам, и домохозяйкам: экономические знания помогают сэкономить даже при покупке мороженого в кафе.

И, наконец, литература позволяет провести параллели с нашей сегодняшней реальностью. Из сухих документов и научных текстов эти аналогии не так явно проступают. А так на примере Синклера мы видим, что у нас сейчас миноритарных акционеров «кидают» по тем же схемам, какие использовались в начале XX века в США; при чтении Стейнбека становится понятно, что сегодняшние взаимоотношения москвичей и гастарбайтеров из Средней Азии мало чем отличаются от взаимоотношений коренных калифорнийцев с приехавшими на временные заработки разорившимися фермерами со Среднего Запада США в 1930-е годы. Коррупционные схемы у Драйзера – из той же оперы.

К аналогиям принято относиться сдержанно, иногда насмешливо, особенно когда речь заходит об истории или политике. Однако сходство явлений, на котором строятся аналогии, это именно то, что позволяет нам понимать прошлое и прогнозировать будущее, находить общий язык друг с другом. Литература же – сплав эстетических, этических, социальных, экономических, исторических «ингредиентов» – дает для этого самую богатую пищу, углубляя, расширяя, обогащая наше восприятие жизни.