– Ты поэтому отправился в Гарвард изучать экономику? Чтобы найти способ помочь Эвронии?

Алекс грустно улыбнулся:

– Если бы в этом не было необходимости, я бы стал изучать физику и математику.

– Правда? – удивилась Руби. – Тебе действительно нравятся точные науки?

Он кивнул:

– Конечно. Какой мальчишка не мечтает стать космонавтом? Я до сих пор об этом мечтаю.

Руби не смогла сдержать улыбку. Он снова стал тем Алексом, с которым она познакомилась в Париже. Тем парнем, который украл частичку ее сердца.

Доев торт, она облизала вилку:

– Теперь, когда я знаю о существовании этого замечательного места, я буду приходить сюда каждый день.

– Я буду приводить тебя сюда всякий раз, когда ты пожелаешь.

– Это хорошо. Потому что я хочу, чтобы ты привел нас сюда завтра.

– Нас?

– Да. Меня и Аннабель. Я хочу понаблюдать за тем, как она общается с другими детьми в детском саду, но прежде я хочу посмотреть, как вы взаимодействуете друг с другом.

– Но ты уже видела ее со мной.

– Во дворце. Я хочу посмотреть на вас в нормальной обстановке.

Он поднял брови:

– По-твоему, моя жизнь не нормальная?

Руби вздохнула:

– Не нормальная, и у Аннабель все должно быть по-другому. Она всего лишь маленькая девочка. Я хочу посмотреть, как она ест торт в компании своего отца. Мне нужно знать как можно больше о ней, о вашей семье. Расскажи мне о матери Аннабель.

Алекс побледнел, и она пожалела, что попросила его об этом. По правде говоря, она не хотела слышать о том, как прекрасна была его жена, но ей нужно было как можно лучше изучить обстановку, в которой жила Аннабель.

– Что ты хочешь знать? – пробурчал он.

День был теплый и солнечный. На воде покачивались прекрасные белоснежные яхты. Напротив нее сидел мужчина, о котором она думала все эти десять лет. Надо же ей было все испортить! Впрочем, это не свидание. Она пришла сюда для того, чтобы поговорить с Алексом об Аннабель.

– Что случилось с Софией? Я видела фотографию, на которой вы в детстве сидите на ограждении фонтана в дворцовом саду. Очевидно, вы с ней были знакомы много лет.

Он запустил пальцы в волосы. Между его бровей залегла складка.

– София была моим самым близким другом. Она жила в соседней стране Леруне. Поскольку наши отцы вместе вели дела, она часто бывала у нас. – Он тяжело сглотнул. – София пришла ко мне, когда я уже стал принцом-регентом. Дела в стране шли неважно. Я искал новые направления развития и с головой ушел в решение финансовых проблем. София плохо выглядела. Я сразу понял, что она была тяжело больна. – Сжав пальцы в кулак, он напряженно уставился на что-то над плечом Руби. – У нее был рак груди в последней стадии. Она сказала, что перепробовала множество разных методик лечения, и у нее не осталось ни сил, ни желания продолжать борьбу с болезнью.

В глубине его глаз была застарелая боль, и у Руби защемило сердце. В то же время она обнаружила, что завидует женщине, к которой Алекс был так привязан.

– И ты на ней женился? – спросила Руби.

Он еле заметно кивнул:

– София сказала, что больше всего на свете хочет родить ребенка, пока у нее еще есть время. Я не смог ей отказать. Она была мне очень дорога. Все вокруг много лет думали, что мы поженимся, но нам с Софией это даже в голову прийти не могло. София была творческой и любознательной натурой. Она разрывалась между дизайном и журналистикой. Ей нравилось писать. У нее повсюду были эскизы одежды. – Он вздохнул. – Болезнь перечеркнула все ее планы. У нее осталась всего одна цель, и она попросила меня помочь ей в ее достижении. София была единственным ребенком в семье. С ее смертью прервалась бы целая династия. Она не хотела, чтобы это произошло. Ей нужен был ребенок от меня, чтобы продолжить династию и объединить два королевства. – Он встретился взглядом с Руби. – После смерти отца Софии Аннабель станет королевой Леруны. Если это произойдет до ее совершеннолетия, я стану регентом обоих королевств.

Алекс женился на больной подруге детства, чтобы она смогла обеспечить продолжение своего рода. Как это было благородно с его стороны.

Он сказал, что София была ему дорога. Он не сказал, что она была любовью всей его жизни. Возможно, у нее, Руби, есть маленький шанс.

Ей снова пришлось напомнить себе, что она приехала сюда работать, а не устраивать свою личную жизнь.

– Она была слишком молода, чтобы заболеть раком груди.

– У нее была мутация гена.

У Руби перехватило дыхание. Она знала, что такие вещи могут передаваться по наследству.

– А у Аннабель она есть?

Алекс покачал головой:

– Нет. Генетический анализ дал отрицательный результат.

Руби облегченно вздохнула:

– Слава богу. – Она задумчиво уставилась в стакан с водой. – Могла ли беременность ускорить течение болезни твоей жены? Я слышала, что такое бывает.

– София была настроена крайне решительно. Она знала, что в конце концов болезнь ее победит. Ей был очень нужен этот ребенок, поэтому на время беременности она отказалась от химиотерапии. После родов она возобновила лечение, чтобы подольше побыть с Аннабель, но оно лишь вызывало у нее усталость и тошноту. Поняв, что оно не поможет ей выздороветь, а лишь немного продлит ее мучения, она бросила его. Захотела спокойно провести остаток своих дней рядом с дочерью.

Аннабель, безусловно, была совсем крошкой, когда угасала ее мать. Могло ли происходящее повлиять на развитие ребенка? Руби считала, что это было маловероятно, но исключать это также было нельзя. Никто не знает, в каком возрасте у ребенка формируются первые воспоминания. Большинство специалистов считают, что это происходит примерно в три года, но в ходе своей профессиональной деятельности Руби несколько раз сталкивалась с вещами, которые заставляли ее в этом сомневаться.

– Сколько месяцев было Аннабель, когда умерла ее мать? – спросила Руби.

– Одиннадцать. София проводила с ней столько времени, сколько могла. В последние дни она была слишком слаба, и ей приносили дочку в кровать. Она умерла, держа на руках Аннабель.

– Должно быть, тебе было очень тяжело.

– Мы с Софией выросли вместе. Мы были лучшими друзьями. Если бы у моего отца не случился удар, если бы София не заболела раком, все могло бы сложиться по-другому.

В его взгляде что-то промелькнуло. Сожаление. Намек на то, что у нее тоже все могло сложиться по-другому. Это было признание того, что их встреча десять лет назад была для него не менее важна, чем для нее.

На ее глаза навернулись слезы.

– Прости, Руби, – прошептал он, протянул руку и убрал ей за ухо прядь волос, выбившихся из прически. Его пальцы задержались на ее щеке прямо как тогда в Париже.