Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Во главе сообщества павианов стоят старшие по возрасту доминантные самцы (самая настоящая геронтократия). Их участь в конце жизни предопределена: либо их свергнут более молодые и сильные, жаждущие власти особи, либо они погибнут в схватке с леопардом. И вот, оказывается, однажды геронт-павиан может пересилить страх и на глазах у своего стада вступить в смертельную схватку с леопардом. В этой без преувеличения геройской смерти В. Р. Дольник видит сходство программ поведения с человеческими. В древних инстинктивных действиях он усматривает объяснение обычаям многих племен, вожди которых, чтобы подтвердить свой статус, должны были вступать в единоборство с крупным кошачьим хищником (леопардом, львом и тигром в Старом Свете, ягуаром и пумой – в Новом). Соответственно, атрибуты царской власти у человека неслучайно оказываются тесно связаны с крупными кошками, а значит, образ «витязя в тигровой шкуре» превращается в общечеловеческий архетип.
Конечно, подобный взгляд этолога может вызвать у кого-то неприятие. Само по себе сравнение с бабуинами выглядит для нас не слишком лестно. Но как объяснить иначе, чем врожденным инстинктом, экзистенциалистскую тягу к опасности, точно подмеченную А. С. Пушкиным в «Пире во время чумы»:
Все, все, что гибелью грозит,
Для сердца смертного таит
Неизъяснимы наслажденья —
Бессмертья, может быть, залог!
И счастлив тот, кто средь волненья
Их обретать и ведать мог.
(К теме «упоения в бою и бездны мрачной на краю» применительно к татуировкам мы еще вернемся.)
Итак, страх и преклонение перед крупными кошками, по-видимому, возникли у наших предков, когда они населяли просторные саванны Восточной Африки. От более ранних стадий эволюции, по мнению этологов, к нам перешло другое наследство – восхищенный интерес к огромным хищным птицам, несущим опасность для мелких приматов. То же можно сказать и о змеях, действующих на человека завораживающе. Любопытно, что мифы о мировом змее (взять для примера скандинавскую мифологию) распространены отнюдь не там, где людям угрожает особая опасность от этих пресмыкающихся.
Но вернемся к гербам. В кельтских, германских и скандинавских землях, там, где царем зверей считался медведь, он также часто встречался в гербах городов и местного дворянства. Тем не менее на втором месте по значимости и встречаемости после льва стоит изображение орла. Как отмечает Пастуро, в странах, где популярен лев (Бельгия, Люксембург, Дания), геральдические орлы встречаются редко. И наоборот, есть страны, где изображения царственных птиц доминируют над львами и тем более медведями (Австрия, Северная Италия). В целом можно говорить о доминировании в гербах животных и птиц, традиционно связанных с солнечным культом. Таковы орел, лев, лебедь и фантастический феникс [Бенуас, 2004, с. 54].
По словам Пастуро, прочее зверье изображалось много реже. К числу геральдических животных, украшавших гербы знати, относились олени, вепри и волки. Домашние животные украшали гербы простолюдинов. Из птиц в геральдический бестиарий попали ворон, петух, лебедь, журавль, цапля, аист. Гораздо реже, но также встречались утки, павлины, страусы, попугаи. На гербах духовенства красовались голуби и пеликаны.
Чаще всего изображения птиц были стилизованы. По мнению историков, это скорее архетип птицы или идея птицы, отраженная в гербе. Так же условно изображались рыбы, почему-то называемые в геральдике «окунями».
Отдельную категорию составляли фантастические персонажи: единорог (с ногами буйвола и большим рогом на лбу), грифон (полулев-полуорел), дракон. В образах химер желающие вновь могут усмотреть проявление инстинктивной приматской программы. Совмещение в одном теле животного-защитника частей от льва, орла или змеи – это «комплексное» проявление врожденных образов природных врагов наших предков [Дольник, 2004].
Собственно говоря, средневековый геральдический бестиарий, включая образы «реалистических» зверей и химерических животных, напоминает персонажей «звериного стиля» скифо-сибирского мира в I тысячелетии до н. э. Здесь нет сцен терзания кошачьим хищником копытной жертвы, но сами по себе большие кошки (львы, леопарды), а также популярные у скифов вепри и олени присутствуют в изобилии. При этом подразумевается более высокий статус животных, связанных с охотой (особенно хищников) и, соответственно, владельцев гербов с подобными изображениями.
Примечательно, что, в отличие от изобразительной традиции скифской эпохи, в средневековой геральдике не встречаются изображения лошадей (хотя значение этих животных по-прежнему было огромно) и соколов (также весьма ценных птиц, используемых знатью на охоте).
Генетической культурной связи между западноевропейским Средневековьем и евразийскими степями раннего железного века нет. Это доказано многими исследованиями. Но общий культурный стереотип, безусловно, просматривается. Его проще всего объяснить с антропологических позиций, если вспомнить роль охоты в становлении современного человечества как биологического вида. Жизненная важность этого занятия до возникновения производящего хозяйства не отменили престижности охоты и тогда, когда большинство продуктов питания стало возможно добыть иным путем. Военная и феодальная аристократия интуитивно отождествляла себя с хищниками, избирая их в качестве эмблемы. Здесь нельзя не вспомнить и о психоповеденческом превращении в диких зверей, характерном для древней европейской воинской традиции (берсерки и ульфхеднары, люди-медведи и люди-волки).
Впрочем, кросс-культурное сопоставление показывает, что идея «поглощения диким зверем», временного «превращения в хищника» присутствует в обрядах юношеского посвящения у самых разных народов, придерживающихся традиционной культуры (скажем, на островах Океании, в Африке, Австралии)[4]. Поскольку обычаи посвящения основаны мифическими предками племени или божественными существами, их соблюдение позволяет вернуться в изначальное время. А поскольку священный предок в тотемизме – животное, инициация призвана укрепить эту связь.
Итак, герб по смыслу может быть близок татуировке. Татуировка – «неизгладимый знак», это «навсегда». Герб – тоже стремится быть «навсегда», будучи наследственной эмблемой человека. Оба явления носят информационный характер, служат целям общения и в то же время воплощают нечто большее, «приподнимая» обыденное до почти священного.
И наконец, знакомство с сюжетами средневековых гербов подтверждает, «звериный стиль» – это престижно. А обращение к очень далеким от нас этапам эволюции человека должно убедить нас, что признаком носителя очень высокого иерархического ранга служит его власть над крупной кошкой, хищной птицей и змеей.
Теперь немного о костях. «Гарри Поттер»: история шрама
Интересно, сколько человек осталось на нашей планете начала XXI в., кто никогда не слышал о Гарри Поттере? Не исключено, они окажутся в меньшинстве, и это неслучайно.
В книгах английской писательницы Джоан Роулинг воплотилось все то, что так давно хотели «прочувствовать» и прожить вместе с героями миллионы детей и взрослых. Опираясь на интуицию,