автор затронула важные общечеловеческие сюжеты, волнующие всех и каждого. Точнее будет сказать, что кроме интуиции и богатых традиций английской литературы, Джоан Роулинг опиралась на кельтскую мифологию. То есть обращалась к архетипам, образам «коллективного бессознательного», присущим нам всем как представителям биологического вида «человек разумный». Темы борьбы светлого и темного начала, взросления, испытания и многое другое заслуживают подробного освещения, но не они важны для нашего исследования. Важно другое.

Главный персонаж эпопеи Гарри Поттер – мальчик со шрамом на лбу. Эта отметина появилась у героя в младенчестве, в тяжелейший момент, когда его родители были убиты могущественным волшебником Волдемортом, воплощающим все самые злобные силы мира магов. Шрам на лбу Гарри – знак того, что он устоял, когда против него была направлена волшебная палочка «Того-кого-нельзя-называть». Неизгладимый знак – метка героя, по ней узнают Гарри Поттера окружающие. Мало того, шрам обладает магическими свойствами, он живет своей жизнью, сообщая владельцу о грядущей опасности, подобно тому, как последствия обычных травм предупреждают нас о перемене погоды. Иными словами, перед нами идеальный образ татуировки: она расположена там, где лучше всего видна; она помогает идентифицировать ее носителя; она защищает (оберегает); она возникла в критический момент, когда герой балансировал между жизнью и смертью (что, хотела того автор или нет, придает истории оттенок испытания и посвящения).

По утверждению швейцарского психиатра Карла-Густава Юнга, высшая цель человеческого существования – процесс «индивидуации», реализуемый через ряд испытаний. Можно сказать, что уже первое серьезное испытание в жизни мальчика Гарри Поттера привело к появлению у него магического неизгладимого знака.

Как удалось выяснить палеоантропологам, шрамы на черепе присутствуют у представителей многих археологических культур, и их появление связано с ритуальной практикой народов древности. Эти шрамы – остатки глубоких рубцов, некогда затронувших не только мышечный слой, но и костную поверхность. Следы поверхностных манипуляций на своде черепа, осуществленных при жизни, венгерский антрополог Лайон Бартуш предложил некогда называть символическими трепанациями. Можно спорить о точности применения подобной формулировки, наверное, правильнее говорить о последствиях скарификации (шрамирования), то есть фактически об одной из разновидностей татуировки. Но термин «символическая трепанация» прижился в научных работах, посвященных описанию некоторых исторических периодов, и, наверное, не стоит его изгонять.

Следам прохождения ритуалов на черепе древнего человека в последние годы было посвящено несколько публикаций (например, Медникова, 2004). Для тех, кому эти работы не попадались, коротко расскажу об «истории шрама».

Сперва – о самых ранних находках. Они относятся к эпохе верхнего палеолита, когда на смену неандертальцам, десятки и даже сотни тысяч лет бывшим единственными европейцами, пришли кроманьонцы, представители современного анатомического облика. Пришли они в буквальном смысле, то есть мигрировали из тропических широт и, по-видимому, принесли с собой многие новшества в области культурной жизни.

Одним из самых благоприятных районов для расселения кроманьонского человека стала территория древней Моравии. По-видимому, 26 и даже 27 тысяч лет назад там было все самое необходимое для полноценной охоты, включая, прежде всего, мамонтов. «Отряд» местных кроманьонцев был весьма представительным, о чем говорят крайне многочисленные для такой эпохи находки человеческих скелетов.

В 1995 г. известный чешский ученый Е. Влчек опубликовал статью, посвященную странным травмам на черепах у некоторых моравских мужчин эпохи верхнего палеолита. Круглые шрамы располагались в двух местах на лобной кости – строго в центральной части и рядом с анатомической точкой брегма, которая совпадает с самой верхней точкой головы в вертикальном состоянии. Влчек нашел идентичные повреждения у трех взрослых мужчин из могильника Дольни Вестонице II и выдвинул любопытное объяснение. Прибегнув к этнографическим параллелям, он предположил, что, достигая зрелости, кроманьонцы племени «Дольни Вестонице» проходили ритуальное испытание и вступали в единоборство. В этот момент они могли быть ранены, некоторые раны были глубокими, и эти шрамы мужчины Дольни Вестонице потом с гордостью носили оставшуюся жизнь.

Очень интересное объяснение, но у меня возник вопрос: а почему все следы ранений сконцентрированы только в двух строго определенных точках на голове? Ведь если люди сражаются, травмы, которые они наносят друг другу, просто не должны быть идентичными по форме и локализации. Не манекены же в конце концов, живые люди, могли и увернуться…

Так родилась идея, что, хотя в целом Е. Влчек безусловно прав и перед нами – результаты обряда посвящения, речь идет не о травмах, а о преднамеренном нанесении шрамов – ритуальной скарификации или, если хотите, символическом трепанировании.

Просматривая более ранние работы, посвященные кроманьонцам Моравии, я наткнулась на описание еще одного индивидуума, носившего на лбу похожие отметины (данные немецкого антрополога Герберта Ульриха). Им оказался так называемый «шаман» – пожилой мужчина из погребения Брно II. Ни на одном женском черепе подобных изменений обнаружено не было, значит, обряд распространялся только на мужское население.

По-видимому, в строго определенном возрасте при прохождении инициации юношам наносили неизгладимые знаки, тот самый «священный текст», который делал их полноправными членами мужского братства охотников и воинов, а также говорил посторонним об их принадлежности к определенной племенной группе.

Когда это происходило в кроманьонском обществе? И на этот вопрос сумели ответить археологические и палеоантропологические исследования. В 1986 г. на берегу реки Дийе археолог Б. Клима обнаружил удивительное тройное погребение. В нем лежали скелеты сразу трех человек, скончавшихся одновременно и захороненных соплеменниками с особым тщанием. Согласно определениям многих антропологов, изучавших уникальную находку каменного века, в могиле были двое юношей-погодков (16–17 и 17–18 лет) и девушка постарше (около 20 лет). По некоторым признакам, передающимся по наследству, молодые люди состояли в тесном родстве, даже могли быть братьями и сестрой. Так вот, на черепе юноши постарше следы испытания присутствуют, а на черепах его младшего брата и сестры никаких шрамов нет. Значит, с большой долей вероятности, можно говорить о сроках мужской инициации у центральноевропейских кроманьонцев – около 18 лет.

По-видимому, ученым еще предстоят громкие открытия в этой области, которые будут свидетельствовать о практике манипуляций с телом и среди других кроманьонцев. Например, петербургский антрополог И. И. Гохман идентифицировал на черепе одного из более поздних представителей верхнепалеолитического населения, жившего в знаменитых Костенках, на территории современной Воронежской области, следы еще одной поверхностной операции, выполненной к тому же сверлением. Эта сенсационная находка была опубликована, к сожалению, уже после смерти известного ученого [Медникова, 2018][5].

Мы уже упоминали в первой главе, что скарификация, в отличие от более поверхностной татуировки, характернее для тропических регионов, где живет темнопигментированное население, у которого рисунки на коже просто не видны. Если предки европейского Homo sapiens sapiens жили в Африке, то, скорее всего, они тоже имели темную кожу. Может