обыденные правила этикета как: открыть перед девушкой дверь или отодвинуть стул, затерялись где-то во времени. В детстве их этому не научили, а во взрослой жизни не круто начинать проявлять учтивость.

— Не благодари, у меня был свой скрытый интерес, — произносит, многозначительно улыбаясь.

До этого момента его улыбка казалась мне колючей и наглой, но сейчас она неожиданно приобрела подобие человеческой. А когда тебе так открыто улыбаются, разве можно сдержаться и зеркально не растянуть губы? Эту способность мы приобретаем ещё в возрасте трёх месяцев, когда впервые начинаем улыбаться маме в ответ.

Так и не решившись уточнить, что за скрытый интерес, спешу в дом. Наверняка планировал завезти подальше и бросить. Но, видимо, в последний момент проснулись капли его совести.

Не терпится скорее поделиться с Ромой эмоциями от поездки, пока они не утихли и бурлят во мне, подобно полноводным весенним рекам. Но в доме опять слишком громко. Настолько, что я даже забываю, куда и зачем спешу.

Опять стоны за дверью Аниной спальни. Может, она решила податься в порно-актрисы и просто репетирует? Так сказать, учит роль. Надо ведь понимать, в каком месте сказать: «Оооооо», в каком «Ааааааа», а когда протянуть финальное «О, Даааа».

Постепенно радостная улыбка сползает с моего лица. Ускользает, как последние минуты вечера воскресенья. Мне резко не хватает воздуха. Запас кислорода в лёгких стремится к нулю, но вдохнуть заново не получается. Я каменею. Кажется, сердце перестаёт выполнять свою главную функцию и больше не качает кровь.

Сквозь толстую древесину отчётливо слышно голос Анькиного партнёра по съёмкам. До боли знакомый. Тот, который вряд ли спутаю с другими.

Глава 13

Таращусь на коричневую дверь, будто именно она виновница того, что сейчас у меня остановится сердце. Я не слышу, как оно бьётся. В ушах лишь противные звуки, от которых неприятно сводит внутренности. Ещё чуть-чуть и съеденный утром омлет окажется на полу.

Наверное, надо заглянуть в комнату, чтобы окончательно убедиться в очевидном. Мой любимый изменяет мне с моей подругой. Сейчас. Именно в этот момент. Думая, что в доме никого нет, он выдалбливает из неё нечеловеческие крики, похожие на предсмертные вопли куропатки.

Но глупое сердце отказывается верить.

Этому должно быть какое-то объяснение. Розыгрыш. Пранк. Проверка. Где стоит скрытая камера? Разве двое близких людей способны на такое предательство?

Рука тянется к двери, но тут же плетью падает вниз. Я не могу. Не могу встретиться с чудовищной правдой. Она разорвёт меня на кусочки. На маленькие, никому не нужные клочки. Те, которые никто не захочет клеить и, не раздумывая, выбросит в мусор. Толкнув бездушную древесину, я разделю свой мир на «До» и «После».

За спиной раздаются шаги, но я не в состоянии сдвинуться с места. Так и стою между двух реальностей. В одной я спешу к любимому парню. А в другом он трахает мою лучшую подругу. С такой силой, что кровать с глухими ударами начинает биться о тумбочку.

По знакомому запаху грейпфрута, наполнившему комнату, я безошибочно назову имя вошедшего. Пару секунд Тимур молча стоит позади, а затем уверенно поворачивает ручку. Даже не пискнув, дверь открывается и впечатывает меня в жестокую действительность.

Я бы хотела никогда не видеть это дешевое немецкое порно. Изображение черных крыльев на татуированной спине не даёт ни единого шанса думать, что это не Рома. Что это не мой любимый запихивает свой член в мою подругу. И это не она с распростёртыми ногами его принимает.

Забываю, как дышать. Сначала боюсь сделать вдох, когда Тимур открывает дверь. Чувствую, что не получится спокойно и беззвучно набрать в лёгкие кислород. Знаю, что вздох смешается с жалобным всхлипом, который по своей громкости заглушит ненавистные стоны. А потом воздух просто перестаёт быть для меня важен. Мой парень и моя подруга. Аня и Рома. Как там в математике? От перемены мест слагаемых сумма не меняется? Она под ним или на нём. Какая к чёрту разница? В любом из этих положений его член внутри неё.

Говорят, что есть три вещи, на которые можно смотреть бесконечно. Огонь и вода — одни их них. Я бы пополнила этот список: как твой любимый неистово вколачивается в другую. Это не настолько захватывающее зрелище, как предыдущие два. Нет. Просто ты не можешь отвести взгляд. Ты не веришь своему зрению. Моргаешь, фокусируешься, жмуришься, лишь бы убрать убийственную картинку.

У тебя неожиданно обнаруживается крайняя степень близорукости. Или дальнозоркости. Не знаю как правильно. Никогда не страдала ни тем, ни другим. Ровно до этого момента. А сейчас вдобавок ещё и косоглазие обнаружилось.

Благо, рядом со мной по-прежнему стоит Тимур, которому, наверное, уже заложило уши. Так же, как и горе-любовники, не переживая о конспирации, он с силой закрывает дверь. Подобно массивной древесине, захлопывается и моё скукоженное до размера грецкого ореха сердце.

Только когда Тимур усаживает меня на кровать и протягивает открытую бутылку воды, я могу вдохнуть. Но не жадно, во всю грудь, как бы это сделал человек, вынырнувший из воды. А рвано и часто-часто. Словно пытаюсь побороть приступ паники.

Наверное, надо рвать или выбрасывать одежду этого предателя из окна. Врываться с криками в комнату и бросаться на них с проклятиями. Волочить Аньку за волосы, а Роме расцарапать лицо.

Бросаю быстрый взгляд на коротко подстриженные ногти, ощущая на щеках влагу. Возможно, был бы у меня длинный маникюр, Рома побоялся бы изменять?

Или с его стороны это не измена? Технически у нас ещё не было секса.

Тогда как оправдать действия Ани? У неё обнаружили редчайшую болезнь, и просто жизненно необходимо, чтобы дважды в сутки кто-то засовывал в неё свой член? Только так она вылечится от острого хронического недотраха? Или он не лечится?

Отпив пару мелких глотков, пытаюсь рассмотреть лицо Тимура, которое расплывается всё больше с каждой секундой. Он присаживается напротив кровати на корточки и большими пальцами стирает соль с моего лица. Так просто, словно мой давний приятель, который не первый раз утешает моё разбитое сердце. Озадаченный темный взгляд наконец-то выводит из ступора. Как же жалко я выгляжу со стороны. Не надо быть гением, чтобы сложить два плюс два и понять, что и ночью её трахал тоже он. Ощущение, будто меня вываляли в грязи. Возникает острое желание смыть с себя все его прикосновения, стереть вместе с кожей все поцелуи, вытравить из головы лживые признания.

На автопилоте поднимаюсь и, не контролируя своих движений, начинаю собирать вещи.