– Ты вся светишься.

– Да? – она тоже пожала плечами. – Так бывает всегда, когда я сосредоточиваюсь.

– Я понял.

Раздался стук в дверь, и вошла Джинджер с подносом в руках. Айслинг усмехнулась: девушка догадалась даже подать к кофе печенье.

– Не стоило ради меня так стараться, Джинджер, – проворковал Джанлука, словно прочтя ее мысли.

Специально ли он так растягивает гласные в ее имени? И нарочно ли Джинджер так усиленно хлопает ресницами?

– Для меня это было нетрудно, Джанлука!

Айслинг дождалась, пока за девушкой закроется дверь, и постаралась сосредоточиться на деле.

– Значит, говоришь – «Вайноли»? – задумчиво протянула она. – Второй по величине после «Гранчестера». Я думаю, тебя можно поздравить.

Джанлука прищурился.

– Как-то ты неуверенно это сказала, – заметил он.

– Для тебя это большой шаг вперед. Обычно ты занимаешься небольшими отелями, – она протянула ему чашку. – Печенье?

Он покачал головой. Она взяла свой кофе.

– Это совсем другая концепция, ты не находишь? Я бы даже сказала, немного рискованная.

Он смотрел на нее с некоей долей восхищения. Ее голубые глаза не выражали ровным счетом ничего. А чего он хотел? Чтобы она прыгала от радости, что он пришел на встречу? Впрочем, она довольно ясно показала свое недовольство секретаршей, которая откровенно с ним флиртовала. Хотя какая женщина удержится от флирта с мужчиной, который покупает «Вайноли»?

Айслинг не будет исключением. Или будет?

Он гадал, как она себя поведет. Может, помня их близость, сейчас закроет дверь на замок, сядет к нему на колени и…

Но ее тон был исключительно холоден – суждения по делу. А ее выражение лица не оставляло никаких сомнений в том, что она сейчас меньше всего думает о близости с ним.

Как клиента его это радовало, но как мужчину откровенно злило. Между ними сейчас не было и намека, что они провели вместе ночь, и его это задевало.

Неужели она совсем ничего не чувствует?

Может, думает, что своим поведением заставит его хотеть ее еще больше?

Черт, как же она права! Раньше он всегда сам решал, когда пора отдалиться от женщины. И к такому отношению к себе не привык. Ему нравилось, когда женщины подстраивались сами и подстраивали свое расписание под него.

Джанлука отпил кофе, отметив отменный вкус, и заставил себя отвлечься от воспоминаний о той ночи.

– Ты сомневаешься, что мне удастся занять достойное место на этом поприще? – спросил он.

– Нет, конечно, нет. И я найду тебе достойный персонал. Думаю, понадобится новый генеральный менеджер, чтобы следить за твоими делами.

– Да, но в данный момент я не хочу ничего менять, – пояснил он. – Пока я и сам смогу следить за ходом работы.

Она колебалась.

– Но ты ведь вообще не собираешься многое менять, Джанлука? Главное достоинство отеля – то, что он типично британский, и туристы любят его за это.

Невероятно!

– А ты думаешь, что в ресторане отныне будет подаваться только пицца и звучать итальянская музыка? – саркастически поинтересовался он. – Ох, Айслинг! Что ты имеешь против этой идеи?

– Ничего. Просто это уже не будет бренд Палладио.

– Бренд? Ты считаешь, что Джанлука Палладио – всего лишь бренд? Ты сравнила меня с каким-то товаром на рынке.

– Не будь столь самолюбивым, Джанлука, я ничего такого не имела в виду. Я хотела сказать, что, возможно, тебе не стоит терять то особенное, благодаря чему ты неповторим.

– Да? – От одной его интонации воздух в комнате накалился до предела. – И благодаря чему же я так неповторим?

Айслинг почувствовала, что загнала себя в ловушку, невольно сказав двусмысленность. Ее кожа горела огнем, мысли вернулись к тем моментам, когда они были близки с Джанлукой. Ее грудь поднялась, соски набухли. Она разозлилась на себя. Почему такие мысли приходят в самый неподходящий момент?

Айслинг почувствовала, что щеки заливает румянец. Она хотела отвести от него взгляд, но не могла.

– Джанлука, пожалуйста, не надо.

– Не надо что, cara? Не надо желать тебя, когда это так естественно? Ты хотя бы представляешь себе, какая ты становишься милая, когда улыбаешься? За те несколько часов, которые провела в моих объятиях, ты улыбалась в два раза больше, чем за все два года нашего сотрудничества.

– Но мы сейчас не об этом говорим, – быстро сказала она. – То, что случилось той ночью, было ошибкой, наваждением.

Он удивленно смотрел на нее.

– И все?

– И все, – подтвердила она. А что ей еще оставалось? Признать, что она только и делает, что думает о нем? – Давай не будем отвлекаться от нашего дела. Ты попросил меня высказать мнение.

Повисло молчание. Джанлука даже не подозревал, насколько неприятно быть отвергнутым.

– Я понимаю, – мягко сказал он, – и поэтому приглашаю тебя сегодня на вечеринку в «Вайноли». Это хорошая возможность понаблюдать за работой отеля со стороны. Как только сделка будет оформлена, я не смогу оставаться в тени.

Айслинг сглотнула. Она чувствовала, что он играет с ней.

– Если ты придешь со мной, люди ни о чем не догадаются?

– А о чем они могут догадаться? Что мы с тобой любовники или что я покупаю отель?

– Только мы не любовники больше, Джанлука.

Он улыбнулся, но глаза его потемнели.

– В шесть. Я пришлю за тобой машину.

Она почувствовала, что теряет контроль над ситуацией.

– Это мой город, Джанлука, и я привыкла передвигаться по нему сама. Нет никакой нужды…

Он остановил поток слов одним взмахом руки.

– Я пришлю машину.

Айслинг вспомнила, как первый раз побывала в «Вайноли». Ей было всего двадцать лет, и она толком не умела правильно держать бокал и есть канапе. Для нее вечер в ресторане отеля закончился опрокинутым на ее лучшее платье десертом.

Сейчас она, разумеется, не ела канапе и имела много платьев, которые висели ровными рядами в шкафу. К тому же она привыкла и к более изысканным местам Лондона.

Однако когда машина притормозила у главного входа, сердце у нее екнуло. Хотя по сдержанной улыбке и спокойному выражению лица вряд ли кто-то догадается, что она нервничает.

Она знала много способов не показывать то, что у нее внутри. Этому Айслинг научилась еще в детстве.

Утопая в пушистых коврах, она шла по бесконечному фойе. Услышав голоса и увидев Джанлуку, она замерла. Он был окружен толпой людей, которые усиленно делали вид, что не ждут от него никакого внимания, но именно этого и добивались. Особенно женщины, не дающие ему проходу.