Внука его положив, Евриклея промолвила слово:

«Сам ты теперь, Автолик, найди ему имя, какое

Внуку хотел бы ты дать: ведь его ты вымаливал жарко».

Ей отвечая на это, сказал Автолик и воскликнул:

«Зять мой и дочь, назовите дитя это так, как скажу я.

Из дому к вам я приехал сюда, на земле многодарной

Многим мужчинам, а также и женам весьма ненавистный.

Пусть же прозвище будет ему Одиссей. а когда подрастет он,

Если в дом материнский большой на парнасе приедет,

Где я богатства свои сохраняю, — из этих сокровищ

Дам я подарки ему, и домой он уедет довольный».

Этого ради, чтоб их получить, Одиссей и поехал.

Гомер. Одиссея

Мое происхождение не ниже, чем происхождение Одиссея, ибо по отцовской линии я веду свой род от Зевса — царь богов, явившийся к Данае, дочери Акрисия, стал отцом моего прадеда Персея.

Свою дочь от Андромеды Персей назвал Горгофона — убийца горгоны. Мне кажется, что имя, в котором звучит смерть, это не самое удачное имя для женщины. Во всяком случае, моя бабка Горгофона положила начало целой цепи преступлений: говорят, она первой из ахеянок дважды вступила в брак. Правда, второй раз она вышла замуж, успев овдоветь, и никто не осудил ее слишком строго. Но тем самым двоебрачие было узаконено, и это привело к самым горестным последствиям, прежде всего в роду самой Горгофоны. Достаточно сказать, что Елена Спартанская, бежавшая от законного мужа Менелая к троянскому царевичу Парису, приходится ей внучкой. Так, с легкой руки Горгофоны, дочь ее сына, вступив в повторный брак, стала причиной кровопролитнейшей войны.

Елена выходила замуж не дважды, а трижды, ведь после гибели Париса она на десятом году войны стала женой его брата Деифоба; а если учесть, что в конце концов она вернулась к Менелаю, то даже четырежды. Если же верить сплетням, то в ранней юности она успела побывать замужем еще и за Тесеем.

Сестра Елены, Клитемнестра, сейчас, когда я пишу эти строки, состоит уже в третьем браке. Ее первый муж был убит своим же двоюродным братом Агамемноном, и она вышла замуж за убийцу. Говорят, что Агамемнон и маленького сына ее то ли убил, то ли продал в рабство — в доме моего отца вся эта история тщательно замалчивалась (ведь мы с Клитемнестрой двоюродные сестры, и наши отцы очень дружны), — мне об этом по секрету рассказала нянька. А после того как Агамемнон уплыл на войну, Клитемнестра сошлась с неким Эгистом, другим двоюродным братом Агамемнона — не знаю, можно ли назвать эту связь браком, но они живут почти открыто. Так или иначе, далеко не все женщины — потомки бабушки Горгофоны оказались безупречны.

Очень хочется верить, что это печальное наследие не передастся мне и моим отпрыскам. Впрочем, у меня нет дочерей, а мне самой уже тридцать лет, и я примерная жена. И если я хранила верность мужу все те десять лет, что он сражается под Троей, трудно представить, что я вдруг изменю ему теперь, когда я со дня на день жду его домой... Да нет, такое даже представить невозможно — ведь я люблю Одиссея. Кроме того, измена — это что-то нечистое, темное, низкое, от чего не отмоешься. Это — косые взгляды друзей, это — вопрошающие глаза твоего ребенка, это — смешки рабынь за твоей спиной... Даже если бы я ненавидела своего мужа, я бы никогда не унизилась до измены. Я — царица, в моих жилах течет кровь Зевса и Персея, и я никогда не сделаю ничего, что не позволило бы мне высоко держать голову перед людьми и богами.

У Горгофоны родилось несколько детей; я не буду перечислять их всех, поскольку большинство моих дядьев и теток не имеют никакого отношения к этому повествованию. Отмечу лишь дядю Левкиппа — он был намного старше моего отца, и я его не знала, он умер задолго до моего рождения. Но о нем стоит сказать, потому что его дочка, сойдясь с Аполлоном, стала матерью знаменитого Асклепия. Так что бог врачевания приходится мне родственником, хотя и не слишком близким, — кажется, внучатым племянником, несмотря на то что он старше меня на много лет. При жизни Асклепий был обычным человеком, хотя и наделенным талантом врачевателя, но он научился воскрешать мертвых, и Танат — или даже сам Аид — испугался, что останется без заупокойных жертвоприношений, нажаловался Зевсу, а тот поразил врача молнией. Отец говорил мне, что Зевс напрасно погорячился — Асклепий воскрешал совсем не многих. Он брал за это плату, и немалую, ведь в качестве снадобья он использовал кровь Горгоны Медузы, а ее запасы не безграничны. Когда он погиб, мойры вступились за него, вывели из царства Аида и сделали богом, а заодно и созвездием Змееносца. Иногда я смотрю на небо, и мне кажется странным, что этот человек принимал роды у моей матери и держал меня маленькую на руках, порой он выпивал лишку, и его укладывали спать в сенях под лестницей, а теперь он бывает на Олимпе, пьет нектар и беседует с Афродитой и Герой...

Из других потомков Персеям моих родичей — я подробно расскажу лишь о своем отце Икарии и его брате Тиндарее, отце Елены и Клитемнестры. Правда, по поводу отцовства Тиндарея ходили разные слухи: одно время поговаривали, что его дочь только Клитемнестра, а отец Елены — Зевс. Но такие слухи ходят о множестве моих хороших знакомых, и мне кажется, что они мало на чем основаны. Каждому хочется верить, что его ребенок имеет божественное происхождение, но очень редко это подтверждается фактами. Одно дело Даная, зачавшая Персея в наглухо закрытом помещении, которое к тому же хорошо охранялось, — туда действительно никто не мог проникнуть, кроме Зевса, да и ему пришлось принимать облик золотого дождя. И совсем другое дело — жена Тиндарея, Леда. Даже если у нее и была связь с кем-то, помимо мужа, и даже если она искренне считала, что этот кто-то — Зевс, еще неизвестно, от кого из двоих она зачала. Елена и вправду была божественно красива, говорят, она и сейчас красива, хотя ей уже давно за сорок. Но при этом она всегда была удивительно похожа на