Ван Эйк кивнул:

– Разумеется. Но это наш единственный шанс. У нас нет другого лазутчика. Но не беспокойтесь: они ее не арестуют – она раньше покончит с собой.

Его заявление меня не потрясло. Я был слишком погружен в мысли о Юдифи. Но Зеб возмутился:

– Скотина! Вы не смели ее посылать!

Ван Эйк ответил мягко:

– Вспомни о дисциплине, сынок. Возьми себя в руки. Мы на войне, и она – солдат.

Он отвернулся.

Итак, мы ждали… и ждали… и ждали. Трудно понять тому, кто не жил под тенью инквизиции, каково нам было ждать. Мы не знали деталей, но нам приходилось видеть людей, которые имели несчастье выжить после допроса. Если даже инквизиторы не требовали аутодафе, разум жертвы был обычно поврежден или даже полностью разрушен.

Наконец Питер приказал одному из офицеров проэкзаменовать нас в том, что мы заучили вчера. Мы с Зебом тупо делали все, что от нас требовали, но только сверхчеловеческие усилия преподавателя заставляли нас сосредоточиться на сложной риторике. Так прошло почти два часа.

Наконец в дверь трижды постучали, и Тайлер впустил Магдалину. Я вскочил и бросился к ней.

– Ну? – требовал я. – Ну?

– Спокойствие, Джон, – ответила она устало. – Я ее видела.

– Ну и как она? С ней все в порядке?

– Она себя чувствует лучше, чем можно было ожидать. Разум ее пока не тронут, и она, очевидно, еще никого не выдала. А что касается остального, – может, останется шрам или два. Но она молода и здорова, она оправится.

Я начал было требовать подробностей, но Мастер оборвал меня:

– Значит, они уже начали допрос. Если так, то как же тебе удалось ее увидеть?

– Да так. – И Магдалина пожала плечами, будто именно это и не стоило упоминания. – Инквизитор, который ведет следствие, оказался моим старым знакомым. Мы договорились об обмене услугами.

Зеб хотел вмешаться, но Мастер крикнул:

– Молчать! – И затем добавил более резко: – Значит, Великий Инквизитор препоручил допрос другому и сам вести его не стал! Получается, что они не думают, что это связано с Каббалой?

Мэгги покачала головой:

– Не знаю. Ясно одно: Юдифь лишилась чувств в самом начале допроса. Они даже не успели заняться ею как следует. В любом случае я просила дать ей передышку до завтра – под предлогом, что ей необходимо окрепнуть. Они примутся за нее снова с раннего утра.

Ван Эйк постучал кулаком по ладони:

– Они не должны начать снова – мы не можем рисковать! Старший офицер, останьтесь. Остальные все идите. Кроме тебя, Мэгги.

Я ушел с чувством, будто не сказал чего-то важного. Я хотел сказать Мэгги, что она может использовать меня в качестве подстилки у двери в любой момент, когда ей этого захочется. Достаточно будет шевельнуть пальцем.

Ужин в тот день казался мне пыткой. Когда капеллан выбрался наконец из молитвенных дебрей, я попытался есть и даже присоединился к общей болтовне, но мне все время казалось, что горло мое перехвачено стальным кольцом, которое мешает глотать. Рядом со мной сидел Божьей-Милостью-Ла-па-Медвежья, наполовину шотландец, наполовину чироки. Лапа учился со мной на одном курсе, но никогда не был моим товарищем: мы редко разговаривали, и в этот вечер он был, как всегда, молчалив.

Во время ужина он наступил мне на сапог. Я с раздражением отдернул ногу. Но вскоре снова почувствовал прикосновение его сапога.

– Не дергайся – идиот, – выстукивал он, – ты был выбран – сегодня ночью во время твоего поста – детали позже – поешь и принимайся разговаривать – захвати клейкую ленту с собой на пост – шесть дюймов на фут – повтори.

Я кое-как отстучал подтверждение приема, продолжая делать вид, что ем.

Мы заступили на пост в полночь. Как только разводящий отошел, я рассказал Зебу все, что узнал от Лапы, и спросил, знает ли он что-нибудь еще. Он не знал. Я хотел поговорить, но он оборвал меня. Мне показалось, что он нервничает даже больше, чем я.

Так что я встал на пост и постарался выглядеть бдительным и бодрым. Мы стояли на северном конце западного вала. Тут же находился один из входов во Дворец. Прошел час, и я уловил движение в темном дверном проеме. Я осторожно подошел ближе. Это была женщина. Она была ростом ниже Магдалины, и я так никогда и не узнал, кто была та, что протянула мне клочок бумаги и исчезла снова в темном коридоре.

Я подошел к Зебу:

– Что делать? Прочесть с фонариком? Это рискованно.

– Разверни ее.

Я развернул записку и обнаружил, что надпись светится в темноте. Я мог прочесть ее, но для электронного Глаза свет ее был слишком слаб, чтобы он мог что-либо различить.

В середине дежурства, когда пробьют часы, войдите во Дворец через дверь, из которой Вы получили эту записку. Через сорок шагов будет лестница налево. Поднимитесь на два пролета. Пройдите еще пятьдесят шагов по коридору на север. Освещенный коридор направо ведет к кельям девственниц. У дверей будет стоять часовой. Он не будет сопротивляться, но Вы должны взорвать парализующую бомбу, чтобы у него было алиби. Келья, которая Вам нужна, находится в дальнем конце центрального коридора, идущего с запада на восток. Над дверью горит свет, и у дверей сторожит дежурная девственница. Она не из наших. Вы должны нейтрализовать ее, но ни в коем случае не убивать и не причинять ей вреда. Заклейте ей рот и глаза лентой и свяжите ее же одеждой. Возьмите ключи, войдите в келью и вынесите сестру Юдифь. Возможно, она будет без сознания. Принесите ее на пост и передайте дежурному офицеру.

Действуйте быстро, особенно с того момента, как парализуете часового, так как Глаз может заметить Вас в освещенном коридоре, и тогда начнется тревога.

Не глотайте записку – чернила ядовиты. Бросьте ее в желоб мусоросжигателя наверху лестницы.

Да пребудет с Вами Господь.

Зеб прочел записку через мое плечо.

– Все, что тебе понадобится, – мрачно сказал он, – так это способность творить чудеса. Боишься?

– Да.

– Хочешь, чтобы я пошел с тобой?

– Нет, думаю, нам лучше выполнять все, как приказано.

– Да, насколько я знаю нашего Мастера Ложи. А кроме того, может случиться, что мне придется кого-нибудь срочно пристукнуть, пока тебя не будет. Я буду прикрывать тыл.

– Правильно.

– Ну, теперь давай помолчим и вернемся на пост.

Как только часы прозвенели середину дежурства, я прислонил к стене копье, снял меч, кирасу и шлем – и всю остальную церемониальную чепуху, которую положено было носить, но которая не помогла бы мне в моем деле. Зеб пожал мне руку. И я пошел.

Два, четыре, шесть, сорок шагов. Я пошарил рукой по темной стене и обнаружил вход. Вот и ступеньки! Я уже оказался в той части Дворца, в которой до этого не бывал. Я передвигался в абсолютной темноте, надеясь только на правильность инструкции. Один пролет, второй… Я чуть не грохнулся, наступив на «верхнюю» ступеньку, которой не было.