Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Это все, хозяин?
Хозяин? Блеск привлекает мой взгляд к его правому запястью, к блестящим часам, которых я раньше не замечала. Они золотые, совсем как шарф Стеллы.
— Пока, — бормочет он, его тон полон намека.
На ее щеках появляется рубиновый румянец, и она одаривает меня небольшой, но дружелюбной улыбкой, прежде чем повернуться и закрыть за собой дверь.
Его большие пальцы продолжают свою ласку, когда он переводит свой взгляд обратно на меня. Вот так разгоряченное выражение исчезает, заменяясь странным, коварным любопытством, которое я узнаю. Я не уверена, должна ли я быть благодарна или сожалеть за едва заметное освещение свечей.
Я поднимаю подбородок, и он приподнимает бровь.
— Скажи мне кое-что, милая.
Его тон спокоен. Смертельно серьезен.
— Ты когда-нибудь задумывался, каково это — гореть?
Мурашки бегут по коже, которую он продолжает ласкать.
— Нет. Я не могу сказать, что думала об этом.
Я прочищаю горло от странного звука моего голоса, отдающегося в моих барабанных перепонках. Он приглушен, как будто я говорю из-под одеяла.
Райф убирает обе руки с моих ног, чтобы ослабить галстук. Его движения быстрые, торопливые, он дергает материал вниз и расстегивает верхние пуговицы рубашки.
Я открываю рот, чтобы спросить, что он задумал, когда он отворачивается. Он делает несколько шагов к свечам и поднимает поднос.
Оранжевый отсвет танцует вдоль резких линий его лица, когда он возвращается и встает передо мной. Игра света делает его бледную кожу почти оливковой, и это заставляет меня подумать об Адаме.
После того, как я отогнала непрошеный образ, мой взгляд устремляется вниз, к огню. Острый комок страха скручивается в животе. Райф на самом деле не обжег бы меня, не так ли? Когда я снова перевожу взгляд на его лицо, страх скручивается в узлы. Безумный огонек, который кажется каким-то личным, расцветает в его глазах, и он устремлен прямо на меня. Взгляд проникает сквозь кожу, переполненный желанием, которое я не могу постичь, и это пугающе похоже на то, как Грифф смотрел на меня ранее.
Я подавляю вздрагивание. Это невозможно, но у меня такое чувство, как будто я причинила ему зло, и он хочет отомстить. Толстый материал, удерживающий мои запястья в плену, кажется туже, чем когда-либо, обвиваясь вокруг, как змея, решившая задушить.
— Тсс, — воркует он, опускаясь, пока снова не встает на колени.
Поставив поднос себе на колено, он придерживает его одной рукой, а другой проводит пальцем по уголку моей челюсти. Его прикосновение холодное, и я дрожу.
— Не смотри так испуганно, милая. Это всего лишь маленький огонек.
Прохладный палец соскальзывает с моего лица, когда он наклоняет губы к свечам. С одним выдохом темнота снова окутывает нас. Тонкие струйки дыма коснулись моих ноздрей, сладкие токи ванили с примесью горькой специи.
Тепло покалывает кожу, от верхушки бедер до пальцев ног, и это ощущение заставляет мои ноги сжиматься вместе. Свеча никак не может вызвать такую физическую реакцию.
Низкий, понимающий смешок вибрирует прямо передо мной, и он отдается в ушах, прежде чем затихнуть эхом. Я зажмуриваю глаза, замечая, что ритм соответствует ощущению, внезапно зарождающемуся в груди. Что, черт возьми, со мной происходит?
Возьми себя в руки, Эмми.
Когда что-то горячее и густое стекает по верхней части моего бедра, визг срывается с моих губ и уносится в темноту. Сиропообразная жидкость стекает по внутренней стороне ноги, достаточно горячая, чтобы заставить меня поежиться. Требуется секунда, чтобы осознать ощущение — воск свечи.
Мое дыхание становится поверхностным, пульс учащается. Покалывание только усиливается; нежнейшие иголочки пробегают от кончиков пальцев рук до кончиков пальцев ног, и кожа вспыхивает от осознания, которого я не понимаю.
Я хочу поддаться этому чувству. Все во мне кричит о том, чтобы полностью подчиниться ему. Как будто меня накачали наркотиками, это густая черная смола, обволакивающая кожу, горячая и тяжелая под поверхностью.
Прилив чувствительности проходит по мне, как электрический ток, заставляя каждое прикосновение к узлам на запястьях обжигать достаточно, чтобы ужалить. Черные и серые тени встречаются с моими глазами, куда бы я ни посмотрела, высвечивая опасность в моем сознании, как светящийся знак.
Я извиваюсь и корчусь от переплета веревок, но они все впиваются и впиваются. Клянусь, стены обрушиваются на меня, сдавливая грудь, пока мне не приходится открыть рот, чтобы набрать полные легкие воздуха.
Что он со мной сделал? Мог он накачать меня наркотиками без моего ведома? О боже, это было в моей долбаной еде? Я понятия не имею, с чем сравнить это ощущение.
Мне нужно снять с себя эти штуки.
Мне нужно обрести контроль, прежде чем моя грудь сожмётся сама по себе.
Прищурившись, ладони вспотели, я наклоняю голову к контуру, который является Райфом. Я не могу разглядеть выражение его лица, когда он неторопливо идет позади меня. Прохладные пальцы касаются моей шеи, когда он собирает мои волосы и перекидывает их через левое плечо.
— Просто отпусти, — продолжает он, его голос звенит у меня в ушах, даже когда слова стихают. — Покажи мне, кто ты, Эмми Хайленд.
Показать ему, кто я? Я не уверенна во всем этом. Я не знаю, видела ли даже я, кто я на самом деле.
Но, может быть, я смогу показать ему того, кого он хочет видеть.
— Даже у белой розы есть темная тень.
— Неизвестно
Я никогда не смотрел прямо в глаза призраку.
По крайней мере, до сегодняшнего дня.
Стена холодит мое плечо, когда я прислоняюсь к ней, скрестив руки. Мои глаза сузились, я смотрю прямо на экран с видом комнаты, в которой она находится. Несколько шагов и закрытая дверь — единственное, что отделяет ее от меня, но ей не нужно этого знать.
Она, безусловно, миниатюрное создание. Мышка, изо всех сил пытающаяся выглядеть львицей. Камера ночного видения позволяет мне видеть все, и именно детали выдают ее — легкая