— Правда? Выходит, он… э-э-э…

— Он сильная натура, — заметил Джек и загремел трещоткой на чёрного дрозда.

— Понятно, — сказал фермер. — Но дело в том, что он выглядит… Если бы я не знал, что это не так… я бы подумал даже, что…

— Да, но этим он и хорош. Понимаете ли, когда он работает, он никогда не… э-э-э… В общем, вы понимаете.

— Что ты, — сказал фермер, — конечно… м-м-м…

— Я хочу сказать, иначе всё время пришлось бы… э-э-э… понимаете?

— Что верно, то верно. Тут ты прав. И всё-таки как же…

— Разумеется, — согласился Джек. — Было бы ужасно, если бы… э-э-э…

— Ты меня с полуслова понимаешь, — сказал фермер и подмигнул.

Джек тоже подмигнул: вдруг так было принято в каком-то тайном обществе, к которому принадлежал фермер? Фермер кивнул и удалился.

«Хорошо, — подумал Джек, — что он не завёл этот разговор с моим хозяином. Бедняга не понял бы ни слова».

Весь день он старательно гремел трещоткой, а когда солнце стало клониться к закату, пошёл в поле за Чучелом.

— Джек, я целый день думал о ней, — сообщил хозяин. — Точно как ты советовал. И пришёл к заключению, что, если она не выйдет за меня замуж, я вынужден буду совершить какой-нибудь отчаянный поступок.

— Боже ты мой! И что же это будет за отчаянный поступок?

— Об этом я подумаю завтра.

— Это хорошо. Интересно, что у нас на ужин?

Фермерша снова дала им горшок рагу, а Чучело вдобавок одарила подозрительным взглядом. Но он ничего не заметил, так как с самым глупым видом глядел в сторону сарая.

— Спасибо, миссис, — поблагодарил её Джек.

— И не забудь на ночь запирать его в сарае, — предупредила фермерша. — Не нравится он мне что-то. Смотри у меня, не ровён час, куры начнут пропадать…

Джек с хозяином устроились у колодца, и Чучело снова отдал своему слуге всё рагу, а сам довольствовался кусочком хлеба.

— Ты плохо ешь, хозяин, — заметил Джек. — А подкрепиться тебе не мешало бы. Готов поспорить, сытым ты ей будешь нравиться гораздо больше. По крайней мере, тебе самому станет легче.

— Я не хочу есть, Джек. Я чахну от любви.

— Ну, как знаешь, — сказал Джек и доел рагу.

— Придумал! — воскликнул Чучело, вскочив на ноги, и от радости раскрыл зонтик. — Я могу спеть ей серенаду!

— Только… — начал Джек, но Чучело его не слушал.

— Ура! Гениальный план! Когда стемнеет, ты возьмёшь метлу, вынесешь её из сарая и притворишься, будто подметаешь. А потом как бы случайно поставишь её у стены. И тут я запою!

— Только… — ещё раз попытался Джек.

— Ура-ура! А когда она услышит, как я пою, она отдаст мне своё сердце!

— Только пой потише, не то фермер рассердится, а его жена тем более.

— Я буду петь очень тихо, — пообещал Чучело. — Буду нежным, но пылким!

— Вот это правильно, — одобрил Джек.

— Подметать начнёшь, как только луна покажется над фермой. Кажется, при лунном свете я лучше выгляжу, как думаешь?

— Не знаю. Дай-ка, хозяин, я тебя в порядок приведу. — И Джек смахнул пыль с пиджака Чучела, набил свежей соломы ему в грудь и вымыл репу. — Вот теперь ты очень даже ничего. Не забудь только, что ты обещал петь негромко.

Чучело уселся ждать у дверей, а Джек вошёл в сарай и лёг на сено. Но сначала он отыскал метлу и поставил её поближе, чтобы долго не искать в потёмках.

— Простите, — неожиданно для самого себя сказал он, — надеюсь, вы не обидитесь, если я вас сюда поставлю. Вы сами поймёте зачем, как только взойдёт луна.

Метла ничего не ответила, только этак изящно прислонилась к стене. Джек подумал, что она стесняется, потом опомнился и тряхнул головой.

«Вот уже и я поверил, что она живая, — подумал он. — Надо быть начеку. Не то стану таким же сумасшедшим».

Он закрыл глаза. Корова и старый ослик спали стоя, негромко посапывали во сне и время от времени шевелили губами. Вокруг было тихо и спокойно.

Джек проснулся, когда лунный луч коснулся его лица. Он зевнул, потянулся и сел.

«Что ж, — подумал он, — пора приниматься за дело. Бред, конечно. Но хозяин у меня — чудо, это точно».

Джек взял метёлку и начал подметать пол в сарае, как бы ненароком сметая пыль и сено поближе к открытой двери, в которую лился лунный свет. Наконец он выбрался наружу, прислонил метлу к стене, сладко зевнул и пошёл спать.

Должно быть, ему мгновенно начали сниться сны, потому что он вдруг увидел, как Чучело метёт землю и при этом напевает:

Ах, милая дева,

Прекрасней вас нету,

Долой все сомненья

Я вмиг отмету.

Белей вашей ручки

Нет мраморной штучки,

А голос нежней

Я вовек не найду.

Джек моргнул и протёр глаза, но видение продолжалось. Чучело и метёлка грациозно вальсировали перед сараем, как изящная пара на королевском балу.

Ах, милая дева!

Нет слаще напева,

Танцуйте ж со мной в эту майскую ночь.

И возле сарая

От страсти я таю

И о поцелуе молить вас не прочь.

«А ведь если он на ней женится, — подумал Джек, — ему больше не нужен будет слуга. Сам-то он вроде бы счастлив, а что буду делать я? Вряд ли мне удастся найти другого такого хозяина…»

Джека всё ещё мучили эти печальные мысли, когда он неожиданно проснулся от страшного хриплого вопля:

— Эхе-хей! Хей-хей!

Он сел и тут же понял, что, во-первых, вальсирующая пара ему действительно снилась, во-вторых, что в сарае дико ревёт осел, топает копытами и всячески выказывает беспокойство, а в-третьих, что Чучело за стеной вопит, рычит и причитает то ли от ярости, то ли от отчаяния, то ли от горя.

Джек подобрался к открытой двери сарая и увидел, как из кухни, размахивая сковородкой над головой, выскочила фермерша в длинной ночной рубашке и устремилась прямо к Чучелу. А за ней мчался фермер — тоже в ночной рубашке, но с мушкетоном наперевес, который он на бегу пытался зарядить. А Чучело стоял, прижимая к груди метлу, и крупные слёзы катились по его круглым щекам.

— Стойте, миссис! Не надо! — закричал Джек и побежал наперерез фермерше, которая уже подлетела к Чучелу и собралась огреть его сковородкой.

Фермер больше не представлял опасности, потому что, как только он попытался нацелить свой мушкетон на Чучело, вся дробь градом посыпалась из раструба на землю.