— Что с тобой? — удивленно спросила подруга, начиная убирать тарелки со стола. — Можно подумать, что ты оставила умирающего пациента.

— Прости, Белл, но я беспокоюсь о ребенке. Миссис Хамфри простужена, и если она начнет стонать и обихаживать саму себя... Кроме того, она так беспомощна в самых простых ситуациях.

— Господи, Джесси! — воскликнула Белл Берман. — Есть ли на свете что-нибудь крепче ребенка? А твоей миссис Хамфри это только на пользу. Ох уж эти богатые мамаши! Так что прекрати эти глупости... нет-нет, я вымою посуду... садись и поболтай со мной. Кстати, как тебе удается сохранять фигуру? Ты же ешь как лошадь!

После обеда к Белл пришли несколько друзей, и Джесси с трудом удавалось следить за больничными сплетнями и присоединяться к добродушному подшучиванию над знакомыми им всем врачами и медсестрами. Но тревога одолевала ее все сильнее, и в конце концов она не выдержала.

— Белл, я знаю, что ты подумаешь, будто у меня климакс, но ты не будешь особенно возражать, если я изменю наши планы и не останусь на ночь?

— Джесси Шервуд!

— Я не могу вынести мысли, что эта женщина сделает что-нибудь не так, как надо, с моим малышом. Или разболеется по-настоящему. Горничные понятия не имеют, с какой стороны подойти к ребенку. Если я уйду сейчас и возьму такси, то успею на поезд в 23. 05...

Она успела как раз вовремя. В вагоне было душно, и Джесси всю дорогу тревожно подремывала.

В начале первого она сошла на станции Тогас и отперла свою машину. Даже здесь ночь была влажной и душной, а внутри «доджа» было как в печке. Джесси открыла окошки, но не стала ждать, пока машина остынет, и сразу же поехала, хотя голова у нее раскалывалась.

Ей казалось, что Чарли Питерсон никогда не выйдет из сторожки. Наконец он появился, зевая во весь рот.

— Ну и ночь, — пожаловался Питерсон, прихлопывая москитов. — В Нью-Йорке тоже жарко, мисс Шервуд?

— Ужасно.

— По крайней мере, там можно пойти в кинотеатр с кондиционером. А на этой работе только смотришь на чертово море и варишься, как в кипятке.

— У меня разболелась голова, мистер Питерсон. Не могли бы вы пропустить меня?

— Простите. — Он с обиженным видом поднял шлагбаум.

Джесси со вздохом поехала по дороге. Теперь, когда она вернулась на остров Нер, ее поведение казалось ей глупым. В окнах дома Хамфри было темно. Если бы ребенок заболел или не спал, весь дом сиял бы огнями, как в дни приемов. Миссис Хамфри считала само собой разумеющимся, что слуги счастливы делить с ней все неприятности, и «трубила в трубы», как только что-нибудь, по ее мнению, складывалось не так. Очевидно, этой ночью их не собирались беспокоить. Джесси решила оставить машину на участке, потихоньку войти в дом через парадную дверь, на цыпочках подняться к себе и лечь спать. Шум автомобиля на пути от подъездной аллеи к гаражу мог разбудить кого угодно.

Выключив зажигание, Джесси заперла машину и направилась к дому. Найдя в сумочке ключ, она отперла дверь, осторожно закрыла ее за собой, нащупала стойку перил и стала подниматься, радуясь, что толстый ковер приглушает шаги.

У двери ее комнаты Джесси, после всех мер предосторожности, неловко уронила сумочку. В тишине темного дома это прозвучало, как взрыв бомбы.

Она ползала на четвереньках, пытаясь найти сумочку, когда в нескольких футах от нее послышался резкий голос:

— Не двигайтесь!

— О боже! — Джесси нервно засмеялась. — Это только я, мистер Хамфри. Прошу прощения.

Луч фонаря упал на нее.

— Мисс Шервуд? — Когда ее глаза привыкли к свету, она увидела неподвижную фигуру в халате с фонарем в одной руке и револьвером в другой. — Я думал, вы проведете ночь в Нью-Йорке.

Джесси подобрала с пола сумочку, чувствуя себя полной идиоткой.

— Я передумала, мистер Хамфри. У меня разболелась голова, а в городе было нестерпимо душно...

Почему он направляет на нее оружие?

— Олтон! Что там такое?

— О боже! — снова сказала Джесси. Ей хотелось, чтобы Хамфри опустил револьвер.

Из хозяйской спальни хлынул свет. Миссис Хамфри выглянула в коридор, придерживая на груди роскошный пеньюар. Ее лицо выглядело напряженным и постаревшим от страха.

— Это мисс Шервуд, Сара. — Только теперь Олтон Хамфри спрятал револьвер в карман халата. — С вашей стороны, мисс Шервуд, было глупо прокрадываться в дом без предупреждения. Вас могли застрелить. Почему вы не позвонили?

— У меня не было времени. Я приняла решение в последнюю минуту. — Джесси начинала сердиться. Ее допрашивают, как преступницу! — Очень сожалею, что моя неуклюжесть разбудила вас. С ребенком все в порядке, миссис Хамфри?

— Было в порядке, когда я заходила к нему в последний раз. — Сара Хамфри вышла в коридор и включила свет. Ее муж вернулся в спальню без дальнейших слов. — А вы уже были у Майкла?

— Нет. Как ваша простуда?

— Все хорошо. Малыш капризничал весь день. Не понимаю почему. Я не оставляла его ни на минуту и дважды заходила к нему после того, как уложила его в кроватку. Думаете, он мог от меня заразиться?

— Сейчас посмотрю, — устало отозвалась Джесси. — Но я уверена, что с ним все в порядке, миссис Хамфри, иначе этот шум побеспокоил бы его. Почему бы вам не вернуться в постель?

— Я пойду с вами.

Пожав плечами, Джесси открыла дверь, включила ночник и бросила шляпу и перчатки на бюро.

— Надеюсь, я делала все как надо, — продолжала миссис Хамфри. — В половине одиннадцатого, когда я зашла к нему перед сном, он так вертелся, что я положила большую подушку между его головкой и спинкой кроватки. Я боялась, что он расшибется. У малюток черепа такие нежные...

А Джесси так хотелось, чтобы ее собственный нежный маленький череп перестал болеть.

— Я же говорила вам, миссис Хамфри, — сказала она, с трудом сдерживая раздражение, — что так делать не нужно. Амортизаторы обеспечивают достаточную защиту. — Джесси поспешила в детскую.

— Но он такой подвижный ребенок. — Сара Хамфри остановилась в дверях, прижимая платок ко рту и носу.

Воздух в детской был душным и спертым, хотя Джесси заметила при слабом свете ночника, что штора на окне, выходящем на подъездную аллею, поднята, а окно открыто. Кто-то также снял с окна сетку, и в комнате было полно мошкары.

Джесси была готова закатить оплеуху беспомощной женщине в дверях.

Она на цыпочках подошла к кроватке, и ее сердце сжалось, как в тисках.

Малыш сбросил одеяло и лежал на спинке. Его маленькие ножки торчали в разные стороны, а личико и тельце прикрывала подушка.

Джесси Шервуд казалось, что прошел миллион лет, прежде чем ее сердце начало бешено колотиться. В эти секунды она стояла как парализованная, глядя на неподвижное тельце.