– Боже мой, Ник! Сколько можно? Я же сказала, что никаких мужчин в этом доме не будет. Доволен теперь? И где обещанный коктейль? Или мне идти за ним самой?

– Пардон.

Он закинул руку на плечи мисс Лафосс и поцеловал ее. Мисс Петтигрю поспешила скрыться в спальне.

«Ох! Этих двоих все же надо бы оставить ненадолго вдвоем. Кто бы мог подумать, что такого рода поцелуи вообще существуют».

Весь ее организм находился после визита миссис Браммеган в таком состоянии, что она готова была упасть на месте, но она храбро удержалась. Миссис Браммеган необходимо было доиграть до конца. Пока события разворачивались, она и не подумала, что, возможно, лучшим их разрешением было бы, чтобы Ник окончательно разъярился и ушел, хлопнув дверью. Ник ее пугал, как пугал он и мисс Лафосс. Этого ему больше позволять было нельзя. Бросив торопливый взгляд в зеркало, она снова вышла в гостиную.

Ник как раз вносил поднос с напитками. Мисс Лафосс скромно, молча сияла, как и подобает женщине, только что получившей хорошую порцию страстных поцелуев. Сердце мисс Петтигрю дрогнуло. Такая беззащитная прелесть!

«Она снова в его власти, – подумала мисс Петтигрю. – Не позволю. Как-нибудь, но я спасу ее».

Ник протянул ей ее бокал. Мисс Петтигрю взяла его не глядя и осушила в одно движение, даже не задумавшись, какие последствия это может иметь.

– Что ж, – заметила она, – неплохо. Пожалуй, еще один.

Мисс Лафосс и Ник еле притронулись к своим напиткам. Ник посмотрел на нее с уважением. Старушка была еще ничего себе: курила сигарки, и опрокинуть стаканчик могла не хуже многих.

– Может быть, все же виски? – спросил он услужливо. – В шкафу наверняка найдется бутылка-другая.

– Благодарю, но нет, – сказала мисс Петтигрю. – С утра я предпочитаю что-нибудь полегче.

Голос ее при этом намекал на бездны несдержанности с заходом солнца.

«Боже мой, – пронеслась в ее голове мысль. – Неужели я это в самом деле только что сказала? Что происходит? Что со мной?»

Но ей было уже все равно. Эта мысль была всего лишь виноватой уступкой прежним принципам. Она полностью отдалась своему приключению, и, возможно, влиянию хорошего вина. Сейчас она была готова ко всему.

Ник принес ей второй бокал.

– Молодой человек, – сказала мисс Петтигрю, – когда вы не пытаетесь изображать старую сплетницу, вы мне вполне по душе.

– Благодарю, – ухмыльнулся Ник. – Настоящую даму видно сразу.

Эта дружеская болтовня нисколько не уменьшила решимости мисс Петтигрю вырвать мисс Лафосс из его цепких лап. Всего лишь вежливый обмен любезностями во время перемирия.

Ник допил свой бокал и встал.

– Пойду, зайду к Дальтону. Дела. Иначе бы пошел обедать с тобой. Он выкладывает половину всей суммы, с ним надо поприветливее. Увидимся вечером.

– О! – воскликнула мисс Лафосс. – Но когда?

– Я зайду, когда закончится твой выход, и потом прямо сюда.

Рука мисс Лафосс покоилась на ручке кресла. Он наклонился, обхватил ее руку своей и внимательно посмотрел ей в глаза. Мисс Лафосс подняла глаза на него, и они застыли в молчании.

В груди мисс Петтигрю теснилось странное, щемящее, почти болезненное чувство, которое мисс Лафосс так точно описала. Этот взгляд был предназначен не ей. Никто никогда так на нее не смотрел, но она в точности понимала, что ощущает сейчас мисс Лафосс: ужас, слабость, восторг и… решимость, которая, расплываясь, превращалась неудержимо в покорность. Даже мисс Петтигрю попала под влияние этого взгляда. Со стороны могло показаться, что двое невинных влюбленных впервые узрели врата земного рая; глазам же наблюдательной мисс Петтигрю предстал расчетливый развратник, влекущий несчастную, такую милую жертву в преисподнюю.

Только невероятным усилием воли мисс Петтигрю смогла удержать в мыслях, что Ник – самовлюбленный злодей, который через год станет смотреть с таким же требовательным выражением на другую, в то время как жизнь мисс Лафосс будет к тому времени разрушена, а ее сердце разбито. Мисс Петтигрю, возможно, недоставало опыта, но достаточно было вспомнить кокаин – и все сразу становилось на место.

Зачарованный взгляд мисс Лафосс и слабость, разлитая в ее теле, говорили мисс Петтигрю, что она готова сдаться, что она уже сдалась. Но прежде чем слова полной капитуляции сорвались с ее губ, мисс Петтигрю выкатила тяжелую артиллерию.

Она сердито прошлась по комнате. На подносе все еще стояли пустые бокалы и бутылка хереса. Она налила себе и небрежно поднесла бокал к губам. Многие годы терпения научили ее ценить разрушительную силу небрежного жеста.

– Молодой человек, – сказала мисс Петтигрю самым строгим голосом, на который в этот момент была способна, – вы, несомненно, можете заглянуть сегодня вечером на пару слов, но засидеться поздно вам не удастся, предупреждаю сразу. Я уже не первой молодости и не собираюсь портить свое короткое пребывание здесь беспокойной ночью, которая на следующий день выбьет меня из колеи. Наше знакомство с мисс Лафосс достаточно давнее, чтобы избавить меня от излишней скромности, поэтому я вам и говорю все как есть.

Ник отдернул руку от руки мисс Лафосс, как будто от горячей плиты, и развернулся.

– Что?

– Что – что?

– Вы здесь остаетесь?

– Я здесь несомненно остаюсь. Я вам только что об этом сказала. Приглашение действительно до завтра, стало быть, я здесь до завтра. Но вам-то, простите, что за дело?

– Да!!!..???…!!! – снова взорвался Ник.

Во взгляде мисс Лафосс, направленном на мисс Петтигрю, читались досада, возмущение и явный вызов. В ответный взгляд мисс Петтигрю вложила спокойствие, уверенность и беспощадную строгость. Мисс Лафосс покраснела. Встрепенувшись, она собралась с остатками сил.

– Ник, милый, ты же говорил, что завтра, – дрожащим голосом сказала она.

– Телеграммы теперь вполне доступны, – заметила мисс Петтигрю.

– Да черт подери, не могу же я заранее знать…

– А без тебя мне так одиноко.

– Я приду сегодня ночью.

– Но у меня только одна кровать.

– А это еще…

– Приходите, если больше некуда, – дружелюбно перебила мисс Петтигрю. – Вам можно постелить на диване. Я слышала, что спать с согнутыми ногами полезно для здоровья. Только, – продолжала она, глядя на диван, – не для моего. В моем возрасте без удобной кровати уже не обойтись.

Ник был вынужден признать поражение. Старушка не уступала ему ни в чем, и на гостеприимство этой ночью претендовала, похоже, по праву. Пора умерить прыть и ступать осторожно. Да и девчонка была с норовом, который имела привычку проявлять в самый неподходящий момент.

Перспектива ночи на диване его ничуть не прельщала. Он тоже предпочитал удобные кровати. Возможно, диван вместе с мисс Лафосс еще мог быть чем-то привлекательным, но диван в одиночестве, в то время как она невинно почивает в соседней комнате – увольте.