Торн подошёл еще ближе, уперся рукой рядом с моей головой и склонился, так что наши глаза оказались совсем рядом. И его взгляд не предвещал ничего хорошего.

– Что это такое? – поинтересовался ровным голосом палача, и, достав из кармана скомканный листок, сунул мне его под нос.

Моя записка! Проклятье! Он перехватил мое письмо к лорду!

Вот тут мне стало по-настоящему страшно. Желание прижать, наказать уже испарилось, и теперь я не знала, что сказать в свое оправдание. Боюсь, слов о том, что я обиделась, будет недостаточно, ведь своим письмом я его подставила по полной.

– Прости, – пискнула, сжимаясь в комочек.

– Прости-и-и-ить? – с наигранным изумлением переспросил он, а потом развернул бумажку, и начал читать, – довожу до вашего сведения, лорд Мойрисс, что человек, которому вы доверили везти свою невесту из монастыря, оказался редкостным мерзавцем!

Сейчас он меня убьет! Точно убьет!

Я стояла ни жива, ни мертва, а Торн продолжал цитировать моменты из моего вдохновенного послания:

– Используя свое служебное положение, он воспользовался мной. Как женщиной!

Я белела, краснела, обливалась холодным потом, а он стоял надо мной и с убийственной холодностью продолжал добивать:

– Обесчестил! Несмотря на мое отчаянное сопротивление! – под конец холодность все-таки рассыпалась, как карточный домик, и он перешел на откровенный рык.

Я сжималась все сильнее, мечтая провалиться сквозь землю, переродиться еще раз. В кого угодно! Хоть в младенца, хоть в кактус, только бы оказаться подальше от разъяренного Торна.

– Что-то я не вижу, обесчещенная ты моя, ни строчки о том, как ты тайком сбежала в бордель, чтобы снять мужика на ночь? А? – демонстративно покрутил лист, осмотрев его со всех сторон. – Что же ты об этом умолчала, о беспомощная жертва служебного положения?

– Эти нюансы показались мне незначительными, – промямлила себе под нос, старательно рассматривая пуговичку у него на плаще.

– Да ты что? Незначительные нюансы? – сжав плечо, дернул к себе.

Попыталась отстранится вывернуться из его рук, но Торн держал крепко, как нашкодившую девчонку, и мне вдруг снова стало так обидно, что начала от него сердито отбиваться.

– Ты сам виноват! – отпихивала его от себя, что было сил, – привез меня сюда, бросил и свалил как ни в чем не бывало!

– У меня дел полно! Я не мог сидеть рядом с твоей юбкой и утешать, держа за ручку!

– Мне этого и не надо было! – сердито топнула ногой, запыхавшись от тщетных попыток вырваться, – мог просто перед отъездом зайти и сказать, что уезжаешь! Так ведь нет! Плевать ты хотел! Хвост задрал и к хозяину своему понесся, чтобы доложить о своих успехах!

– Я тебе еще в дороге сказал, что по приезду в замок, мне опять надо будет уехать по делам. Ты тогда только плечами пожала!

– Это в дороге! А потом ты мне и слова не сказал!

– Не сказал??? Да я тебе письмо оставил! На тумбочке!

– Да, ты что? Другого отмаза придумать не мог? – уперла руки в бока, поражаясь людской наглости, – Типа я должна поверить в эту сказочку?

– Тисса!

– Света!

– Мне больше Тисса нравится! – припечатал, грозно глядя на меня.

– А мне нет!

– Твои проблемы! – он сердился. Очень сердился, но и я тоже была далеко не в благодушном настроении, чтобы просто так отступить. Я его две недели ждала, изнывая от неизвестности, места себе не находя, волнуясь, черт бы его побрал!!! А он мне тут заливает про какие-то послания!

– Что-то я не нашла заветного конвертика! – язвительно смотрела на него.

– Значит плохо смотрела!

– Серьезно? – отпихнув его от себя, уверенным шагом подошла к тумбочке и с наигранным интересом начала осматривать ее со всех сторон, – и где же наше письмецо, а? Тут нет.

Заглянула в ящик:

– Тут тоже нет. Странно.

Бросила в его сторону ядовитый взгляд.

– А может здесь? – подняла книгу, лежащую на тумбочке.

И тут… Шлеп. на пол упал конверт. С надписью «Тиссе».

Мля.

Такой дурой я себя не чувствовала давно. Смотрела на этот несчастный конверт, как коза на балалайку, чувствуя, как заливаюсь румянцем. Эх, я и молодец! Умница. Книга оказалась скучной, и я как бросила ее на тумбочку, не глядя, так больше и не прикасалась к ней все эти дни.

Осторожно, украдкой глянула на Торна. Он стоял, прикрыв глаза, сжав пальцами переносицу, и похоже медленно считал, чтобы обрести внутреннее равновесие.

– Мог бы отдать его мне в руки, – выдала сердито, чтобы хоть как-то избавиться от неловкости.

– Мне некогда было ждать! Я спешил!

– Надо же, деловой какой, – проворчала себе под нос, а словив от него недовольный взгляд, вообще заткнулась.

Я тут две недели запал копила, чтобы ему все высказать, а оказывается, что еще и виновата сама. Засада. Полная засада!

– Ну, это… – пробубнила, глядя себе под ноги и смущенно разглаживая свой подол, – я, наверное, была неправа.

Приоткрыв один глаз, посмотрел на меня сквозь пальцы. С таким ироничным изумлением, что снова начала краснеть.

Он меня точно считает ненормальной! Неадекватной. Взбалмошной, барышней, категорически не водящей дружбу со своими мозгами.

Это перерождение во всем виновато! Раньше я спокойнее была! Без повода из крайности в крайность не бросалась. Это только здесь и сейчас крышу сносить начало.

Возможно, на этой ноте выяснение отношений можно было прекратить. Повиниться, подлизаться, преданно заглядывая в глаза, но что-то меня дернуло продолжить:

– И вообще, записка – это не оправдание! Ты поступил как самая настоящая свинья!

– С чего бы это?

– Бросил меня здесь, одну! Наплевав на все! Попользовался в свое удовольствие и свалил. По делам!

У него желваки на скулах заходили от бешенства. Мужик явно на грани балансировал:

– Ты, – шумно выдохнул, замолчал на мгновение, потом продолжил, – ты точно дура! Ты… У меня даже слов нет!

– А ты постарайся, – язвила от души, при этом чувствуя себя уверенней. Правильно говорят, лучшая защита – это нападение, – подбери словечки-то! Объясни мне что к чему!

– Не-е-е, – категорично покачал головой, как-то недобро усмехаясь, – даже не подумаю! У тебя так здорово получается всему находить объяснения, вот и разбирайся сама что, как и почему! Я ничего тебе говорить не буду! Ни в одном из твоих выводов разубеждать не стану! А то заскучаешь бедная, придется тебе новую ерунду придумывать.

– Ах ты… да ты… – моему негодованию не было предела. Подскочив к двери, широко ее распахнула и указала пальцем вон, – проваливай!