Так сложилась судьба женщины, жених которой не захотел поменять веру ради нее и, вполне возможно, лежа со смертельной раной на усыпанном телами люблинском поле, пожалел об этом.

Турчаночка

Айша замерзла. «Мама», – позвала она. Но та не ответила. Девочка заплакала, прижимаясь к матери в тщетной попытке уловить хоть немного тепла.

Костер давно догорел, угли были похожи на черные камни. Стало еще холоднее, и Айша начала впадать в какое-то странное оцепенение. Никогда ранее за свою короткую жизнь она ничего подобного не ощущала.

Девочка едва различила шум – тысячи подошв стучали по пыльной дороге. Айша приоткрыла глаза и увидела шеренги солдат, проходящих мимо. Форма у них была не такая, как на тех, что сделали холодной ее маму, и Айша осмелилась пошевелиться.

Тут же от шеренги отделилась тень, и вот над оцепеневшей от страха девочкой склонился человек. Айша услышала слова на незнакомом языке: «Турчаночка… Живая… Господи ты мой Исусе Христе». Сильные руки подняли девочку.

Зимой 1878 года очередная Русско-турецкая война подходила к концу. Русские разгромили армию Сулейман-паши, захватили Филиппополь (ныне Пловдив, Болгария) и успешно наступали на Константинополь. Турецкое население в панике покидало насиженные места по Адрианопольскому тракту вместе с деморализованной турецкой армией.

В турецких и болгарских селениях творилось страшное. Отряды башибузуков, не подчинявшихся официальному турецкому командованию, устроили местному населению сущий ад. «Бешенные головы» (так буквально переводится с турецкого слово «башибузук») грабили беженцев, рубили их саблями, зверски насиловали болгарских (да и турецких) девушек.

К вечеру 12 января русский Кексгольмский гренадерский полк вступил в деревню Курчешма, выбив из нее осатаневших башибузуков. Нашим солдатам открылись тяжкие картины, которые генерал-майор Даниил Васильевич Краснов описал как «апокалиптические».

Уже стемнело, но зоркий глаз рядового 11-й нестроевой роты Михаила Саенко разглядел на коленях у погибшей турецкой женщины маленький живой комочек. Это был ребенок. Малыш, вцепившись в одежду матери, дрожал на пронизывающем январском ветру. Саенко выскочил из строя и, схватив ребенка, который оказался девочкой, спрятал под шинель. Шедшие рядом с Михаилом понурые солдаты приободрились, начали шутить.

Девочка отогрелась на груди у Саенко, начала что-то лопотать по-турецки. Так солдаты узнали имя найденыша – Айша.

Воины попеременно несли малышку, и эта «ноша» никому не была в тягость. Напротив, каждый хотел нести как можно дольше, этот маленький комочек жизни посреди всеобщего хаоса согревал души суровых мужчин. К Айше было приковано всеобщее внимание, с ней хотели поделиться тем немногим, что было, – краюхой хлеба, кусочком желтого сахара или просто улыбкой и добрыми словами. «Бог благословил нас дочкой», – тихо переговаривались бойцы, боясь потревожить уснувшую Айшу.

Девочка осталась в Кексгольмском полку. Все солдаты и офицеры сильно к ней привязались. Полковой портной сшил Айше теплое платьице из солдатской шинели, в аптечной телеге солдаты соорудили некое подобие комнатки, где малышка спала во время длинных переходов.

На биваках (привалах под открытым небом) осмелевшая Айша важно разгуливала среди палаток, заходила во все, особенно любила посещать офицерскую столовую. Воины старались угостить чем-нибудь вкусненьким или рассмешить ее.

Как писал фельдфебель Григорий Косарев, это было потрясающее единение вокруг ребенка множества мужчин, закаленных в боях, каждый день смотрящих в глаза смерти.

В феврале 1878 года Кексгольмский полк в составе русских войск достиг мыса Бююкчекмедже на побережье Мраморного моря в двадцати пяти верстах от столицы Турции. Офицеры, обсуждая готовящийся штурм Константинополя, нашли время для того, чтобы проголосовать о будущем Айши в полку. Решение было единогласным: «Признать Айшу дочерью полка, взять ее с собой в Россию и принять на себя все заботы о ее воспитании и благосостоянии ко времени совершеннолетия ее».

Офицеры собрали приличную сумму денег, на которую приобрели девочке одежду, обувь, большой сундук с провиантом и игрушками. В связи с предстоящим штурмом держать девочку в полку было опасно, поэтому ее пришлось временно передать монахиням местного женского монастыря.

Вскоре в полевой госпиталь поступила первая партия раненых, командование распорядилось отправить их в Варшаву, где на постоянной основе квартировал Кексгольмский полк. Айшу решили отправить в Польшу, где полк стоял постоянно, с сопровождающими.

Османский султан Абдул-Хамид II 19 февраля согласился подписать мирный договор. Пакт заключили в местечке Сан-Стефано в западной части Константинополя (ныне стамбульский район Ешилькёй). Турецкая официальная пресса опубликовала воззвание Абдул-Хамида к народу, объясняющее необходимость заключения мира с русскими:

«Наш милостивый и победоносный государь на этот раз совершенно один вышел из борьбы победителем неверных собак. В своей неимоверной благости и милосердии он согласился даровать нечистым собакам мир, о котором они унижено просили его. Ныне, правоверные, вселенная опять будет управляться из Стамбула. Брат повелителя русских имеет немедленно явиться с большою свитою в Стамбул и в прах и в пепел, в лице всего мира, просить прощения и принести раскаяние».

Вот такой интереснейший образчик восточной хитрости «для внутреннего пользования». Султан в информации для подданных перевернул все с ног на голову, обернул разгромное поражение своей победой, а триумфальный визит великого князя Николая Николаевича преподнес как визит по требованию Абдул-Хамида.

Как бы то ни было, война закончилась, и в 1878 году Кексгольмский полк вернулся в Варшаву. Здесь своих многочисленных «отцов» с нетерпением ждала Айша.

Примерно через год состоялось крещение турчаночки (так девочку называли солдаты) в православную веру. Окрестил Айшу полковой священник о. Стефан Мещерский, а на обряде присутствовали все офицеры полка.

Девочку нарекли Марией в честь императрицы Марии Александровны, ее крестным отцом стал поручик Константин Коновалов, крестной матерью – Софья Алексеевна Панютина, супруга командира полка Всеволода Федоровича Панютина. Девочка вошла в церковь как Айша, а вышла как Мария Константиновна Кексгольмская.

Сразу после крещения состоялось офицерское собрание, посвященное дальнейшей судьбе Марии. Был сформирован опекунский совет в составе ее крестного отца Константина Николаевича Коновалова, капитанов Александра Константиновича Райхенбаха и Петра Ивановича Толкушкина, штабс-капитана Якова Ивановича Петерсона. Председателем опекунского совета назначили Райхенбаха.

Для материального содержания дочери Кексгольмского полка был создан специальный фонд, куда каждый месяц поступал один процент от жалования всех офицеров. Также каждый офицер обязался вносить в фонд Марии 10 % от возможных наград