Мужчина быстро миновал меня, куда-то торопясь, а я втянула голову в плечи, мучительно вздыхая.

– Надя? Почему так рано звонишь? Что-то случилось? – мама редко называла меня дочкой, о каких-нибудь ласкательных прозвищах, как обычно матери называют своих детей, независимо от возраста последних, речи не шло. У нас всегда всё степенно, чинно, манерно. Тошно.

– Разве рано? Полдень уже вообще-то. И тебе привет, мам.

Она уловила в моём тоне укор и заметно смягчилась.

– Ну, привет, привет. Не обижайся. Ты просто звонишь всегда вечером, а тут среди бела дня, вот я и испугалась…

Конечно же, она врёт. Мне иногда кажется, если я не выйду на связь целых полгода, папа с мамой даже внимания не обратят.

– У меня разговор серьёзный. Папе сама расскажешь.

– Так? – настороженно протянула мама. – Что-то всё-таки произошло. Рассказывай.

– Ничего особенного, мам. Просто… – медленный выдох, и я выпаливаю вопрос, который ни я озвучивать, ни она слышать не хотим. – Ты Шевцовых помнишь?

– Я не намерена об этом говорить, Надя! – следует незамедлительный резкий ответ.

– Мам, послушай, это серьёзно! – пытаюсь её перекричать, но мама в своём репертуаре. Её раковина ещё прочнее моей. И она никогда не выходит из своей зоны комфорта. Даже ради единственной дочери.

– Я сказала, нет! Даже не начинай! Мы эту тему закрыли и больше к ней никогда не вернёмся, помнишь?

Смахиваю так не вовремя набежавшие злые слёзы, сжимаю трубку аж до треска. Что ж, я хотя бы попыталась поговорить с ней как с матерью. Я хотела всё объяснить. Только ей, как всегда, неинтересно.

– Хорошо. Закрыли. Я замуж выхожу. Вечером вам позвонит отец моего жениха, пригласит на свадьбу. Вы, конечно, можете отказаться. Пока, мама, – сбрасываю звонок и с воплем швыряю телефон в стену. Меня редко что-то выводит из себя, но тема Шевцовых и родителей, кажется, никогда не станет для меня чем-то простым. Первые исковеркали мою жизнь, вторые не сделали ничего, чтобы это предотвратить. И хрен бы с ними, с проклятыми Шевцовыми. Мои родители даже слушать меня не хотят.

Мне казалось, получу образование, стану доктором – они начнут меня уважать. Хотя бы попытаются понять. Но ничего не изменилось. Я осталась для них всё той же ненормальной, бракованной девчонкой. Позором и клеймом.

– Надежда, хотите чаю? – звучит голос Хаджар, и я поднимаю на неё невидящий от слёз взгляд. Она всё это время была здесь? Ну, точно… В гардеробной вещи раскладывала… Час от часу не легче. Раньше хотя бы слёз моих никто не видел.

– Нет, спасибо, – мотаю головой, опускаю лицо.

– Тогда я зайду к вам попозже, – на покрывало рядом со мной ложатся упаковка салфеток и мой телефон с треснувшим по диагонали экраном, а женщина тихо удаляется.

Саид вернулся домой ближе к вечеру. Я увидела, как глянцевый чёрный автомобиль въехал в ворота, охранники расступились, и один из них открыл заднюю дверь иномарки. Вылетев наружу, устремил яростный взгляд вверх, на моё окно. Так, словно знал, что я здесь. Лицо его исказила гримаса гнева, а мне стало не по себе. С этим-то что не так?

Рванул в дом, а я отпрянула от окна. Ощущение, будто совершила что-то плохое, и теперь злой муженёк идёт меня наказывать. Нервно прыснула от такой ассоциации.

Не прошло и пары минут, как дверь комнаты распахнулась, сильно ударилась о стену, оставляя там вмятину от ручки. Я поёжилась от его мрачного взгляда.

– Почему не ответила на моё сообщение? И зачем выключила телефон?

Ах, вот оно что. Наш наследный принц снова потерпел облом и ранил своё нежное самолюбие об острие моего равнодушия. Бедняжка…

– Я разбила телефон. А на твоё сообщение не ответила, потому что не видела его. Наверное, сложно предположить такое, но не весь мир вокруг тебя одного вертится.

В глазах Хаджиева появилось какое-то осмысление, лицо смягчилось.

– Что-то случилось? – шагнул ко мне, закрывая за собой дверь. – На тебе лица нет. Обидел кто?

Я склонила голову, чтобы он не увидел горечи в моём взгляде. Казалось, должна бы уже привыкнуть за столько лет, но нет. Каждый раз, ударяясь о ледяное равнодушие родителей, я будто на острую пику натыкаюсь. Больно почти физически.

Я привыкла винить во всех своих несчастьях только себя одну. Но разве отец с мамой не должны поддерживать меня? Пусть не они виноваты в том, что я попала в руки Шевцова, но хотя бы посочувствовать должны же были? Хотя бы попытаться поверить мне, а не этому проклятому прокурору с его сыночком? Ах, да… Он ведь уже мэр города. А я кто? Всего лишь непутёвая девчонка.

– Надь? – тёплые большие ладони накрыли предплечья, поползли вниз по рукам, мятное дыхание с примесью ароматного кофе задело щеку. – Расскажи мне, – мягкие, чуть влажные губы коснулись кожи, съехали поцелуями вниз, к шее. Я вздрогнула от накатившего волнения, натянулась как струна. – Ехал домой с мыслью стукнуть тебя. Но как увидел… Клянусь, ты меня уже наизнанку вывернула, – произносит это тихо, немного угрожающе и сжимает одной рукой так, что дышать становится трудно.

Обнимаю его за талию, просто обхватываю руками, прижимаюсь к груди, и Саид на какое-то мгновение столбенеет. Не привык к тому, что сама к нему льну. Но сейчас хочется. Только бы почувствовать себя не такой одинокой. Ощутить, что нужна ему. Пусть такому вот больному психопату. Пусть. Я тоже не совсем нормальная. И мне ужасно хочется быть кому-то нужной. Всего разочек дам слабину. Я же женщина, в конце концов.

– Так, – тон Хаджиева становится опасным, предупреждающим. Поднимает моё лицо, сжав его пятернёй, и пристально разглядывает. – Говори.

Я улыбаюсь. Совершенно по-дурацки и немного пьяно. Так, наверное, действует на меня его грубая забота.

– Ничего особенного не произошло. Просто устала.

– А телефон как разбился? – спрашивает, склонив ко мне голову и слегка улыбаясь одним уголком губ.

– Я его в стену швырнула.

– И? Почему швырнула? Кто тебе звонил?

– Я звонила… Родителям.

Саид больше ничего не спрашивает, словно теперь его любопытство полностью было удовлетворено. Отпускает, и я глубоко вдыхаю. Как оказалось, всё это время дышала лишь наполовину – настолько крепко он меня сдавливал в своих объятиях.

– Одевайся. Надень какое-нибудь платье. Тебе привезли всё, что было нужно? – он обходит комнату по кругу, останавливается напротив открытой гардеробной, где замечательная волшебница Хаджар уже разложила все мои новые вещи.

– Да, спасибо. Всё есть. А куда мы едем? – вырваться из особняка мне сейчас хочется больше всего, потому вопрос риторический и обязательного ответа не требует.

Саид же отвечает:

– Подарок для тебя есть. Думаю, тебе понравится.