class="p1"> – Принципиально не стану ничего узнавать,– покачал головой отец.– На июнь и июль точно все занято. Если только в августе…

– Но обстоятельства разные могут сложиться,– заупрямился я.– Кто-то приболел, кто-то изменил решение… Зачем сразу идти на принцип и все концы обрубать? Можно же аккуратно разузнать про место в пионерлагере, если есть возможность?

Отец удивленно посмотрел на меня:

– Хорошо. Завтра узнаю. Но все же ты зря не хочешь в Новороссийск…

– Успею еще, пап. Хочется с ребятами пообщаться… ну знаешь, романтика. Пионерские костры, конкурсы, речевки… Это же такая память на всю жизнь!

– Молодец,– кивнул отец,– с таким энтузиазмом и запалом может и до секретаря райкома дорастешь…

– А после от прораба до министра дорастешь…– улыбнулся я, вспомнив веселую песенку Владимира Семеновича.

– О… – улыбнулся папа.– Наш сын начал Высоцкого слушать..

Я серьезно посмотрел на отца:

–Не будет через несколько лет никаких секретарей райкомов, пионеров и космомольцев. Возможно, даже Советский Союз распадется…

Отец нахмурился:

– Что ты несешь, Сережа? Откуда эта информация?

Ну и кто только меня за язык тянул?

– А это Вадим Сафонов ночью на радиостанции «Голос Америки» услышал…

– Пусть он эту гадость поменьше слушает. Советский Союз еще десятки раз эту проклятую Америку переживет. Уроды… пудрят людям мозги… Иди лучше к себе, Сережа. Не порти мне аппетит.

Отец присел на деревянный табурет и взял ложку. Мама поставила перед ним тарелку с дымящимся супом

Я вздохнул и направился в свою комнату.

В 1983 году, когда мы только въехали в «трешку» в новом микрорайоне «Черемушки», отец разделил самую большую комнату напополам. Одну половинку – Витьке, вторую мне. В моей комнатушке сразу бросались в глаза разноцветные обои с космическими кораблями и спутниками. Помню, я сам выбрал их в магазине. Возле окна стояла небольшая кровать, под которой притаились шестикилограммовые литые гантели. В углу красовался венгерский секретер из ореха с откидным столиком. Очень популярная модель в восьмидесятые, для экономии места в небольших советских квартирах. На маленькой прикроватной тумбочке стояли мои главные драгоценности: кассетный магнитофон «Электроника» и приемник «Океан», с которого я записывал понравившуюся музыку на магнитофон. Над кроватью висели две коричневые деревянные полочки, в одной лежали аудиокассеты, во второй любимые книги детства: «Том Сойер» Марка Твена, « Водители Фрегатов» Николая Чуковского, и почти все книжки Фенимора Купера и Жюля Верна.

Я бережно открыл «Пятнадцатилетнего капитана» и проверил на предпоследней странице первую заначку, целых двенадцать рублей.

В прихожей приоткрылась дверь и я сразу услышал голос Вити:

– Мама, не поехали мы сегодня к Максимовым. Тетя Галя приболела, с температурой лежит…

Я вышел из комнаты и застыл, глядя на брата.

Лицом он напоминал маму, такой же круглолицый, со слегка вздернутым носиком. К тому же брат с пятнадцати лет носил очки, которые придавали ему несколько серьезный академичный вид. Но фигуру Витя унаследовал отцовскую. Такой же крепкий и подтянутый.

– Привет, братишка! – подмигнул Витька.– Ну что, записал для меня « Модерн Токинг?»

– Ты же попсу не очень… « Наутилус» любишь…

– Я все люблю, если музыка хорошая. Пойдем, разговор есть.

– Витя, обедать будешь? – спросила мама.

– Спасибо, мам… я у Лены покушал…

Мы зашли в комнату брата. Мне даже не верилось. Вот он. Витька мой, Витюшка… Братишка… Хотелось его всего пощупать, обнять, провести ладонями по непослушным вихрам…

– Серега, твои уроки по математике и русскому я сделал. Тебе осталось только переписать.

– Спасибо…– растерялся я.

Витя внимательно посмотрел на меня:

– Сереж, мне деньги очень нужны. Я знаю, у тебя есть сбережения. Обязательно верну через две недели.

– Да у меня всего двенадцать рублей.

– Черт… я думал больше. Хорошо, давай двенадцать.

Я сходил в комнату и принес Вите деньги.

– Спасибо, братишка. Обязательно верну… пока можешь уроки переписать.

Он протянул мне тетрадки, я взял их в руки и присел на краешке кровати.

– Витя. Расскажи мне, во что ты ввязался.

Брат удивленно приподнял брови:

– Серега, с чего ты взял, что я во что-то ввязался? Просто Лене хочу подарок сделать. У нее послезавтра День рождения. А к родителям не хочу обращаться с денежным вопросом… они и так в долги залезли на этот чертов ремонт…

– Понятно. А то я уже подумал, может с жуликами спутался, или карточный долг…

– Серега, ты сегодня такой серьезный, будто повзрослел за эти выходные…

– Витя, послушай меня. Мы же братья. Если у тебя действительно возникли проблемы – просто доверься мне. Я смогу помочь.

– Странный ты… давай я тебе попозже все расскажу. А сейчас мне конспекты нужно полистать. Завтра зачет.

– Ловлю на слове. Расскажешь про свои делишки до отъезда в пионерлагерь.

В комнату заглянул отец:

– Серега, не мешай брату. Поехали лучше в гастроном…

Перед выходом из дома, я еще раз осторожно заглянул через приоткрытую дверь в комнату брата: Витя что-то писал в тетради с коричневым переплетом.

– Пойдем…– подтолкнул папа,– чудной ты какой-то сегодня, Сережка…

Возле подъезда стояла бежевая «копейка», машина отца. Он никак не мог накопить на новую, и купил осенью 1986 года пятилетние «жигули» у соседа с первого этажа. Хотя отец следил за автомобилем, «копейка» все равно частенько выкидывала фортеля. Так получилось и на этот раз. Немного не доехав до гастронома, автомобиль неожиданно начал дергаться на ходу. Отец проехал перекресток и припарковался у обочины.

– Не пойму… опять, что ли, свечи залило…

– Пап, ты колпаки проверь,– предложил я.– Наверняка один соскочил. И посмотри наконечник на датчике холостого хода.

Отец недоверчиво покосился на меня и открыл капот:

– Знаешь, Серега… ты как в воду глядел. Действительно наконечник датчика холостого хода соскочил.

Он закрыл капот, сел в машину и завел движок. Мотор работал ровно как часы.

– Подожди… а откуда ты знаешь устройство « Жигулей»?

– В библиотеке иногда листаю подшивку журнала « За рулем».

– Ты прямо вундеркинд…– удивился отец.– Может вместо шестого сразу в седьмой класс пойдешь?

Я равнодушно пожал плечами.

Когда я вернулся из армии и женился, отец подарил мне эту «копейку, а себе купил новенькую «семерку». Через год я уже знал каждый чих в своем первом автомобиле…