улицам. И везде он видел одно и то же: недвижим воздух над фабричными трубами, застыли на путях вагоны трамваев, на московских электростанциях — ни капли нефти, шипят, никак не хотят гореть сырые, тяжелые поленья.

Разруха — самое страшное. Победы на фронтах не принесут стране независимости, если будут недвижны станки в заводских цехах. Построить свои, советские электростанции, быстрее дать ток фабрикам и заводам — к этому призывает В. И. Ленин.

Первой по плану должна вступить в строй Каширская ГРЭС.

Нужно было немедленно начинать монтаж оборудования…

На складах Каширстроя, заколоченные в массивные ящики, стояли два турбогенератора. Горою высились барабаны, короба, трубы. Тысячи этих труб необходимо теперь же разложить по сортам, зачистить, некоторые перегнуть заново. Потом аккуратно вставить в отверстия на барабанах.

И все вручную. Ни кранов, ни подъемников, ни сварки тогда не было. Веревками и лебедками, тянули громоздкие барабаны, зубилом обрубали концы стальных уголков, ручными дрелями просверливали отверстия. Здесь же, на монтажной площадке, докрасна калили заклепки, а потом били по ним пудовой кувалдой.

В ту трудную зиму 1921 года именно здесь, в котельной, решалась судьба первенца плана ГОЭЛРО. Будет ли хорошо и ровно гореть уголь в топке? Как поведут себя эти землистые куски, содержащие 60 % золы и воды?

Каждые три дня Цюрупа отправлял отчет В. И. Ленину. Иногда ездил к нему сам.

В. И. Ленин внимательно следил за ходом строительства. С каким бы делом ни приходил управделами Совета Труда и Обороны, в конце разговора Владимир Ильич обязательно спрашивал: «Что слышно о Кашире?»

А однажды Ленин приехал из Горок очень взволнованный, сказал управделами Смольянинову:

«Я проехал по Каширской дороге и видел, что столбы чуть не валятся на землю. Мы с шофером выходили и смотрели».

Владимир Ильич тут же сел и написал Цюрупе записку. Спрашивал о сроках, о качестве работ. В конце приписал: «Я лично видел, что столбы-„виселицы“ по Каширской дороге — уже валятся на землю. Работа плохая. Не будет ли из-за этого смертельных случаев?»

Столбы, которые так обеспокоили В. И. Ленина, каширстроевцы попробовали устанавливать на трассе высоковольтной линии Кашира — Москва. Работа действительно была неважная. Линия напряжением 115 000 вольт и протяженностью более ста километров строилась в России впервые. Все в новинку. Нужны были опытные организаторы, знающие строительное и линейное дело.

Кто-то сообщил Владимиру Ильичу:

— Есть такие. Электротехники братья Зубановы. Живут и работают в городе Симбирске.

— Земляки мне не откажут, — шутит Владимир Ильич.

На Симбирский патронный завод летит телеграмма.

Потом вдруг приостановился развернувшийся было монтаж котельной. У прибывших из Брянска решеток недоставало чугунных колосников. Заказ на них давно был отправлен заводам, но дело не двигалось.

Прекратилось и поступление болтов.

Цюрупа, агенты по снабжению с ног сбились, бегая по учреждениям и отделам, разъезжая по заводам и складам. Монтаж нужно закапчивать. Близится осень. А там недалек и срок пуска.

При очередной встрече Цюрупе пришлось обо всем доложить Ленину. И вновь выручают спасительные ленинские телеграммы:

Каширское строительство жалуется на неполучение болтов с гайками и шайбами по их заказам. Монтаж без болтов остановился; прошу принять экстренные меры к удовлетворению Каширстроя 50 % их заказов в трехнедельный срок.

Предсовнаркома Ленин

Получили болты и сразу же развернули работы. К октябрю 1921 года на первых двух котлах все было подготовлено для пробной растопки.

* * *

Рано утром в котельную пришел Цюрупа, инженеры. Вместе с мастером Силантьевым, в который уже раз, обошли котел.

Рабочие отрывали от лесов длинные доски, распиливали на метровые поленья, укладывали на решетку топки.

Молодой рабочий Ваня Тарасов взял ведро, плеснул в топку нефть, поднес спичку.

Этот паренек пришел на строительство в 1919-м, когда на песчаном склоне оврага бугрились одни землянки. Тысячи людей корчевали лес, бросали землю на железнодорожные насыпи, возили на лошадях песок и камень. Ивана взяли тогда в механическую мастерскую. Теперь и ему вместе с другими доверили разжигать котел.

Когда дрова запылали, кочегар дернул за привод, и сверху, из бункера, повалился уголь. Однако, падая на решетку, бурые куски угля сбили, погасили пламя.

Вновь аккуратными кучками разложили по решетке сухие обрезки, осторожно рассыпали вокруг уголь, выбирая посуше и помельче.

Опять затрещали облитые нефтью дрова, осветив гладкие кирпичные стенки и решетку огромной топки.

А потом задымил уголь.

Сизый дым пробивался в котельную, застилал людям глаза, попадал в легкие, вызывая удушающий кашель.

А в топке становилось темно.

Вновь и вновь с треском отрывали люди сухие доски от лесов и подмостей. Подтаскивали, пилили, горой укладывали на решетку. Все это вспыхивало, разгоралось…

Не горел только уголь.

Бурые комья, охваченные языками пламени, темнели, искрились, заполняли топку ядовитым дымом. И дым этот снова глушил пламя. А несгоревшие дымящиеся куски, продвигаясь вместе с решеткой, падали в золовой бункер.

Так продолжалось два дня. Стенки котла оставались холодными, а стрелка манометра стояла неподвижно. На третьи сутки Цюрупа, все это время почти не выходивший из котельной, махнул рукой и прошел в кабинет.

Через несколько минут там собрались все, кто участвовал в растопке: инженеры, механики, мастера. Сумрачной толпой встали вдоль стен рабочие.

Георгий Дмитриевич поднял голову:

— Что я скажу Ленину?

Несколько часов почерневшие от дыма и усталости люди пытались понять, почему не горит уголь.

Пришли к выводу: мало воздуха.

Решили топку переложить, поднять своды. Нагнетать воздух вентилятором. Увеличить тягу. Уменьшить скорость движения решетки.

За работу взялись на другой день.

На монтаже высоковольтной линии тоже не все ладилось.

Правда, прораб Василий Зубанов сделал многое. С инженером Сементовским и техником Леоновым наняли по деревням людей, сколотили артели,