не говорить: пилот и сам отлично знает, что сейчас будут делать десантники, и уже наверняка отвёл крейсер назад: на «безопасные» десять миль.

— Удачи, капитан!

— Спасибо. И вам того же.

Действительно, на бурение ушла минута, как и рассчитали компьютеры большого плазменного резака модуля, просветившие заранее толщину корпуса вражеского корабля в месте проникновения сканнерами, и сделавшие экспресс-анализ её материала.

Автоматика как всегда отстрелила бурильную головку одноразовыми зарядами пластида вглубь атакуемого корпуса, и десантное отверстие оказалось свободно. По его краям шипело: похоже, опять «манишка», как бойцы, не заморачиваясь сложными техническими терминами, называли герметизирующий переходной гибкий рукав, не смогла плотно прилечь к корпусу. Да и … с ней! Вся операция абордажа рассчитана на условия любой внутренней атмосферы противника, и даже на космический вакуум!

Синельников, отстегнувшись и проверив огоньки датчиков оборудования — все зелёные! — занял положенную позицию: у кромки отверстия:

— Взвод! Включить прожектора и станнеры! Порядок проникновения — обычный!

Теперь если кто-то на белковой основе попробует там, внутри, на них напасть — будет вначале ослеплён ярчайшими пучками света самого широкого спектра, а затем — и парализован обездвиживающим ударом! Ну, или в обратном порядке — несущественно. Главное — максимально обезопасить себя во время десантирования!

Глядеть, как быстро, и без ехидных комментариев, обычных во время учений, бойцы проскакивают зону перехода, и рассредоточиваются по периметру довольно большого не то зала, не то — технического отсека, в который «пробурилась» головка, было приятно: годы выучки не пропали даром!

Однако внутри почему-то никого не оказалось: противник не пытался сразу отбросить людей с захваченной ими территории! Может, его основные силы сосредоточены у второй линии обороны — то есть, внутренних отсеков? Или враги пока занимаются тремя остальными абордажными командами? Но тогда о их проблемах сообщил бы наушник интеркома.

— Внимание, дежурный координатор. Это капитан Синельников, первый взвод. Мы внутри корабля противника. Противника пока не видим. Выдвигаемся вглубь.

— Вас понял, капитан. Продолжайте операцию. — а молодец дежурный координатор. Не мешает, и лишней трепотнёй и не отвлекает.

Синельников, убрав назад в их гнёзда наплечные мониторы, соединённые с видеокамерами трёх бойцов первого отделения — Базарова, Ваншайса и Солера, спустился наконец в метровое отверстие и сам:

— Капитан Пойтолла! Мы внутри. Противник пока не обнаружен.

— Отлично. Включаю механизм пневмопробки!

Мощная мягкая конструкция возникла в пробуренном отверстии, мгновенно наполнилась пузырящимся гелем, и герметично закупорила проход. Синельников знал: в случае чего (тьфу-тьфу!) пробка, установленная аппаратами десантной капсулы, исчезнет буквально как по мановению волшебной палочки: за полторы секунды!

Но об этом лучше не думать: десантники не отступают!

— Мауденс!

Ящичек у выходного люка каюты-зала, судя по удивлённому ворчанию и ругательствам капрала, оказался не сложней того, что имелся на воротах колониального холодильника: щёлкнув, люк отодвинулся в сторону по рельсам.

— Базаров, Богарт!

Отлично знавшие процедуру бойцы, собственно, уже вошли в образовавшийся проём, освещая широкий, почти пятиметровый, коридор, оказавшийся за дверью, лучами подствольных прожекторов. Впрочем, в этом даже не было необходимости: пространство чужого корабля заливал яркий, как специально, словно для киносъёмок, включённый, свет. Только — со странным зеленоватым отливом.

Почему свет зеленоватый, Синельников понял спустя несколько десятков секунд, в течении которых они весьма бодро «выдвигались», следуя в направлении внутреннего, обычно лучше и надёжней всего защищённого, пространства. Где теоретически должен был находиться центр управления линкора. Руководствовались они при этом земной логикой: если где и есть КП, так — в самом сердце корабля!

— Первое отделение. Движемся впереди. Второе. За нами. Дистанция — пятьдесят шагов. Третье — прикрываете тыл. От второго отделения — сто шагов.

Но спокойное продвижение длилось не более минуты.

Каюты впереди, расположенные на равных промежутках друг от друга вдоль всего коридора, вдруг ощетинились одновременно открытыми дверями! И из каждой выскочило по два-три бойца противника. Скафандры на существах оказались зелёного цвета! Стрельбу враги открыли практически одновременно.

Синельникову ничего не пришлось приказывать: его люди сами отлично знали, что делать! Шестеро бойцов первого отделения, включив устройства псевдогравитаторов, заняли позиции на стенах и подволке, остальные попадали на палубу коридора, стреляя прицельными очередями. Синельников видел, что огонь его подчинённые ведут эффективно — промахов почти не было! Зеленоватые скафандры дёргались, и сминались под действием крупнокалиберных бронебойных боеприпасов. Было отлично видно, как трассирующие пули легко входили в материал скафандров, надетых на существа — никаких рикошетов! Следовательно, никакой брони там у врагов и нет!

А вот следов от пуль вражеских винтовок, или что там у противника имелось, Синельников почему-то не видел. Точнее — не обнаружил до тех пор, пока вдруг не наступила кромешная тьма, рассеиваемая лишь узкими ярчайшими лучами от подствольных, и налобных, чуть позже включённых, прожекторов.

И в свете этих лучей стало видно, что враг отступил.

Потому что в то, что противник просто исчез, или стал невидим, Синельников не верил. Но кое-что всё-таки показалось ему странным. Настолько, что он скомандовал:

— Бойцы! Отходим на пятьдесят шагов, занимаем позиции в каютах!

Они успели сделать всё вовремя. Потому что впереди из-за угла коридора вдруг выехала роботизированная тележка — навроде танкетки, с огромным, зловещего вида устройством на поворотной станине. Синельников скомандовал:

— Рэнд! Достань-ка её бронебойной!

Рядовую долго упрашивать не пришлось: прицелилась-то снайпер их взвода явно заранее! Однако бронебойная граната с визгом и грохотом отскочила от передней панели агрегата, разворотив одну из стен, а когда дым рассеялся, стало видно, что аппарат продолжает неторопливо надвигаться на бойцов, чуть поводя в разные стороны раструбом полусферического отражателя, почему-то своим видом вызывавшему у Синельника самые нехорошие предчувствия.

— Броерсен, Рюкштуль. Осколочные.

Стоило двум гранатам из подствольных гранатомётов вылететь в направлении танкетки, Синельников ощутил дикую боль в ушах: не иначе, чёртов агрегат оснащён гипер-пушкой! И её автонаводчик нашёл наконец цели.

Жалобно вскрикнула Айрис Рэнд, застонала Броерсен, взревел Базаров…

Но тут реактивные снаряды преодолели разделявшие их сто шагов, и два огненных шара в конце коридора сказали Синельникову о том, что чёртов агрегат уничтожен. Ну, или повреждён настолько сильно, что отключился — боль в ушах сняло, как рукой.

Он оглядел своих.

Мауденс, уже опустившийся на колени у тела Рэнд, поднял к Синельникову лицо:

— Капитан! Капрал Рэнд без сознания. И… У неё пошла кровь из ушей: заливает шлем!

— Понял. — Синельников не без удовлетворения убедился, что остальные целы, и даже Надин Броерсен только потряхивает головой, держась за шлем рукой в перчатке, — Приказываю: рядовой Ваншайс! Рядовой Рюкштуль. Перенести капрала Рэнд в помещение, куда мы высадились. И капрала и десантное отверстие охранять до нашего возвращения.

— Есть, сэр.

— Есть сэр. — ответы подчинённых