пару минут в кабинет ворвался запыхавшийся Женя.

— Звал?

— Что за грузовик у нас во дворе?

— Сгружают тюки.

— Какие тюки?

— Дура! Ты понимаешь, она дура.

— Кто?

— Наша бухгалтерша.

— Эка новость. Что за груз?

— Мохер. Желтый. Тот, что она заказывала. Эта дура перепутала количество мотков с килограммами. И вместо шестидесяти двух мотков ей пришло шестьдесят два килограмма мохера. Это тысяча пятьсот пятьдесят семь мотков. И все желтые.

Посланник не удивился. За свою долгую дипломатическую жизнь с подобным он уже встречался. В одной стране юный дипломат решил заказать двадцать четыре музыкальные кассеты. Там, где указывается количество заказываемых кассет, он поставил порядковый номер, и юному дарованию пришли двадцать четыре кассеты с одним концертом, двадцать три — с другим и так далее. Посол в стране был кадровым дипломатом, а посему трусливым и осторожным. Он запретил дипломату продавать кассеты советским служащим, дабы не способствовать противной советской морали спекуляции. А посему дипломат отвез все кассеты в Москву и там продал их, как он потом докладывал по секрету, «по очень хорошей цене».

В сопровождении Светы и Жени Сергей Иванович вышел в посольский холл и увидел бухгалтершу, пинкертона и Шолохова. Рядом с бухгалтершей лежали четыре огромных тюка.

Бухгалтерша кудахтала:

— Что я буду делать! Что я буду делать!

— И действительно, что будете делать? — поинтересовался Сергей Иванович.

— Надо открыть магазин и продавать, — предложила Света.

— Отличная идея, — поддержал ее Сергей Иванович. — Представляешь: туземец в набедренной повязке из желтого мохера. И бабы на рынке в мохеровых кардиганах. И все желтые. На улице все в желтом мохере. Меня принимает президент в смокинге из желтого мохера. И я весь такой желтенький-желтенький, что канарейка.

— Я нашел! — заявил Бегунов.

Женя считался в посольстве мастером по выходу из затруднительных положений. Правда, чаще всего этот выход оказывался сложнее, чем само затруднительное положение.

— Они допустили ошибку. Мы просили желтый мохер цвета amarelo, а они прислали мохер канареечного цвета, canário. Мы вернем им назад и напишем: нам не нужен ваш canário, мы заказывали amarelo.

— Хорошая идея, — согласился посланник. — Они извинятся за canário и пришлют полторы тысячи amarelo. А в качестве компенсации подарят весь amarelo. Тут уж точно магазин открывать. Canário! Amarelo!

— У меня нет денег, чтобы оплатить, — стонала бухгалтерша.

— Вы же, Клавдия Ильинична, собирали на машину, — не без ехидства заметила Света. Она не любила бухгалтершу. — Теперь вместо машины купите мохер.

— Пустят ее в Москву с таким количеством мохера? — поинтересовался у пинкертона Женя.

— Не пустят. Коммерческое количество. Арестуют за спекуляцию прямо в Шереметьево.

— Сколько дадут?

— Год, не больше. А мохер конфискуют.

— Что же всё-таки делать? — спросила посланника Света.

— Естественно, надо отсылать назад. Но нужна веская причина.

Бухгалтерша взяла Шолохова за руку:

— Антон Павлович, придумайте что-нибудь, вы самый умный из нас.

Тот важно откашлялся и изрек:

— Фирма голландская. Надо послать ноту посольству Голландии. А так как посольства Голландии на острове нет, то послать ноту посольству Франции, ибо оно представляет интересы Голландии.

Посланник поддержал:

— Верно. Только лучше сразу в ООН. В Совет Безопасности. Осудить Голландию за желтый мохер.

Пинкертон размышлял вслух:

— Надо придумать причину, по которой вернуть шерсть.

И тут Бегунова осенило:

— Нет ничего проще… Вы, Клавдия Ильинична, скончались. Померли.

— Как померла? — обиделась бухгалтерша.

— Окончательно.

Она пыталась возразить:

— Но я…

— Померли. А раз померли, значит, вас нет. Нет.

И она поняла:

— Правда, померла. Ой! Померла. И платить не надо. И платить не надо!

— У вас родственники есть? — спросил Сергей Иванович.

— Тетя Вера Пантелеймоновна и племянница Женечка.

— С них и удержат в десятикратном размере.

— И родственники тогда уж точно вас замочат, — со знанием дела заключил пинкертон.

Но у Жени, как всегда, нашелся выход:

— Хорошо. Не умерла. Вышла замуж.

Света всплеснула руками:

— Это уж совсем нежданно-негаданно.

Женя продолжал:

— Вышла замуж, а у ее супруга… аллергия на шерсть.

— На мохер, — уточнил пинкертон.

Женя не согласился:

— На всю шерсть. А то пришлют желтую ангору.

— Аллергия — это неплохо, — Сергей Иванович задумался. — Сейчас это модно. Человек без аллергии воспринимается как неприлично отсталый.

Жене понравилось, что посланник поддержал его идею:

— Надо только умно составить письмо. Можно написать, что… что из-за ужасной аллергии вашего супруга вы отправляете всю шерсть назад.

Бухгалтерша жалостно пролепетала:

— И мне ничего не останется? Я бы…

Сергей Иванович смилостивился:

— Напишите, что возвращаете всю шерсть за небольшим исключением. Будучи в восторге от замечательного качества, а особенно от неповторимого цвета, — а цвет действительно исключительно неповторимый, — вы решили шестьдесят два мотка купить и подарить своим родственникам: тете Вере Пантелеймоновне и племяннице Женечке.

* * *

— Ну что скажешь? — спросил пинкертон, когда все ушли.

— А ничего. Раба любви.

— Дура.

— И это верно.

Пинкертон отправился к себе в кабинет, а посланник принялся сочинять беседу с министром сельского хозяйства, с которым на выставке цветов перекинулся несколькими словами. И, разумеется, добавил: «по просьбе министра рассказал ему о новых предложениях советского правительства». Беседу эту в Москве читать никто не будет, но посольство упомянут в справке о «разъяснении иностранным государственным деятелям мирных предложений товарища Леонида Ильича Брежнева». Текучка. Или, пожалуй, ритуал.

Он посмотрел на часы: шесть часов. Пора домой.

«Ну и денек, — размышлял он по дороге домой. — Бухгалтерше привезли полцентнера желтого мохера. Туземцы украли четыре тысячи брошюр Ленина. Доктору подсыпают снотворное. И воскресшая раба любви. Такое может быть только на острове».

VI. На берегу океана

26. Дела международные

Посланник писал письмо в центр «о состоянии сельского хозяйства в республике». Вчера в местной газете был напечатан доклад министра сельского хозяйства о производстве кофе и какао, и Женя Бегунов переложил доклад в форме своей беседы с несуществующим специалистом министерства. Это была распространенная практика. В Москве бесед не читали. Кого в центральном аппарате МИДа интересует урожай кофе и какао в стране, которую не всякий сможет найти на карте!

Появился автор беседы:

— Звонили от министра иностранных дел. Сказали, что через час он будет гулять по набережной.

— Приму к сведению.

Женя ушел, а посланник вынул из стола томик «Божественной комедии». Этот томик ему срочно год назад прислали по дипломатической почте.

Потом вызвал Свету:

— Иду гулять с министром.

— Опять не знает, как голосовать в ООН? — догадалась она.

— Скорее всего. И я ему сочувствую, потому как понимаю, что для него голосование в ООН — занятие, отвлекающее от любимого дела.

Министр иностранных дел, будучи человеком творческим, в международных делах разбирался слабо и каждый раз приходил в