Как видите, «Заря», рассчитанная на 30–50 полетов, не была космическим самолетом. Садилась она парашютным способом, используя многоразовые посадочные двигатели на жидком топливе. Ее корпус снабжался мощными амортизаторами. К 1989 году работа над проектом шла вовсю. Уже была готова главная конструкторская документация, успели отработать и спроектировать основные блоки. Оставалось только перевести все в металл. Но… СССР погибал. И «Заря» стала еще однимостановленным триумфом русского космоса. По решению ельцинского режима работы свернули. Но кто мешает сегодня достать материалы по «Заре» из архива и продолжить программу? Дешевая и экономичная космотехника СССР, дополненная сверхсовременными компьютерными и телекоммуникационными технологиями, нанотехнологиями и прочим, может дать удивительный, ошеломительный эффект.

Вот еще один проект для сверхнового русского космоса!

А теперь спустимся ниже, в Пятый океан, и посмотрим на авиацию, что всегда почиталась гордостью Страны Советов.

Положение с нею сегодня – аховое. Задела на будущее нет. То, что официозные СМИ выдают за новые образцы, сделано двадцать-двадцать пять лет назад. Больно видеть, как на московских авиакосмических салонах за истребители пятого поколения выдают макеты «Беркута» и МиГ-МФИ. Это откровенный блеф. И дело не в том, что денег нет. Когда эти самолеты, наконец, превратятся в полноценные машины, наши противники будут делать авиационные комплексы шестого поколения. Та же ситуация – со штурмовиками и фронтовой авиацией. Морская авиация практически разгромлена. Хронически стареет парк вертолетов.

В гражданской авиации все еще хуже. Ту-204, Ил-114, Ту-334 – единичные образцы, отставшие от западных самолетов навсегда. В ближайшие 10–15 лет гражданский воздушный флот превратится в тяжелобольного, и неизвестно, выживет ли он.

Что же делать? Скажем прямо: до чудесных технологий в авиации нам надо еще дожить. Кажется, летать придется на американских, европейских и даже бразильских машинах. Да, горько, обидно – но экономически выгодно. Мы не тешим себя пустыми надеждами и знаем, что государство авиастроение быстро не спасет. Оно уже потеряло более пятнадцати лет.

Но все же шансы у нас есть. Например, в строительстве гидросамолетов. Здесь мы вне конкуренции. Никто в мире не может строить эффективные тяжелые самолеты-амфибии. За это мы должны в пояс поклониться памяти двух русских авиаконструкторов: Роберта Бартини и Георгия Бериева. В наши дни самолет Бе-200 не имеет аналогов, и их готовы брать во всех уголках мира. Удивительно, но когда мы писали книгу, появилось важное для судеб русского самолетостроения сообщение – иркутское авиационное объединение подписало с американцами соглашение о поставке в США восьми самолетов Бе-200. Если удастся сертифицировать их по американским нормам, то корпорация «Иркут» может рассчитывать на заключение контрактов в Америке почти на 200 миллионов долларов. Экспорт становится надеждой иркутян. Ведь они уже успели подписать соглашение с европейским авиакосмическим концерном EADS о совместном продвижении на мировом рынке наших гидропланов, оснащенных двигателями «Роллс-Ройс». Расчет делается на то, что в ближайшие годы спрос на Бе-200 составит 320 машин. Есть уже и протокол о намерениях – о поставке с 2007 года восьми крылатых амфибий американской компании «Хокинс энд Пауэр», занятой гашением лесных пожаров. По 25 миллионов долларов за один гидросамолет. Здесь у Бе-200 нет соперников. Единственный конкурент – гидроплан канадской фирмы «Бомбардье», но он намного уступает русской машине по противопожарной эффективности.

Конечно, эти сотни миллионов долларов кажутся каплей в море по сравнению с многомиллиардными контрактами «Боинга», «Эйрбаса», ATR, «Еврокоптера» и других гигантов. Но это то, что мы можем сегодня. И грех отказываться от тех ниш рынка, где мы весьма конкурентоспособны, где мы способны стать монополистами. Да, а авиации их осталось очень мало. Поэтому их надо занимать всеми способами и расширять, холить и лелеять.

Заря надежды брезжит и в том, что русские могут сделать скачок на стыке космоса и авиации. Разве человечество не мечтало о космопланах – об аппаратах, которые взлетают по-самолетному, но большую часть пути проделывают в космосе, по суборбитальной траектории подобно межконтинентальным ракетам? Казалось, что это – дело годов этак 2050-х. Но в декабре 2003 года в Москве устроил пресс-конференцию академик РАН, директор Института прикладной математики Иван Образцов. Он сообщил о прорыве в авиакосмосе – о том самом космоплане. В США космоплан появится в серийном производстве через 10–15 лет. Но если Россия мобилизует волю и финансовые ресурсы, то обгонит США.

Итак, по словам Образцова, работа над нашим космопланом началась в середине 70-х, когда он сам трудился ректором Московского авиационного института. Руководители Военно-промышленной комиссии при правительстве СССР поручили ему детально изучить, как идут работы над гиперзвуковыми самолетами на Западе. И вот в МАИ возник специальный семинар с участием крупных ученых и инженеров. Постепенно подобралась группа единомышленников, которая и взялась за конструирование принципиально нового космоплана. Главным конструктором выступил Юрий Аксенов, ведущий инженер ЦНИИ машиностроения, а после его смерти – Александр Тарасов, заместитель генерального конструктора НПО «Молния», ученик Лозино-Лозинского.

…Двухступенчатая система (носитель и орбитальный самолет) должна взлетать на высоту в 80 километров, затем запуская космический орбитер (вторую ступень). Получается межорбитальный буксир, который может выходить на орбиты от 200 до 36 тысяч километров, а то и многоцелевой аппарат, способный делать то же, что и МАКС. Полетав в космосе, подобно спутнику, орбитальная ступень спускается на низкую орбиту, опять стыкуется с тяжелым носителем, и они вместе возвращаются на Землю. Как и МАКС Лозино-Лозинского, эта связка не нуждается в дорогих космодромах, базируясь на аэродромах первого класса. А сесть она может и на аэродром второго класса.

Итак, в двухступенчатом виде (120 тонн – первая, и 50 тонн – вторая ступень) система очень похожа на «Спираль» Лозино-Лозинского. Но предусматривается и более легкий одноступенчатый вариант. В итоге конструкторы намереваются сбить цены на выведение одного килограмма груза до 100 долларов в первом, и до трехсот – во втором варианте. (Сравните с 10–15 тысячами долларами нынче). Но и это не все! Первая ступень может работать и как двухпалубная пассажирская машина, которая перевозит 600 седоков, поднимаясь на стокилометровую высоту. При скорости в 20–30 тысяч километров час полет из Москвы в Нью-Йорк займет 50 минут, в Сан-Франциско – около часа, а до Австралии – лишь немногим больше. Перегрузки? Они не превысят двух-трех «же».

Да, сначала билеты получатся дорогими – около 15 тысяч долларов. Но можно использовать космоплан как туристическое предприятие. Слетать за такую сумму в космос – очень дешево. Билет на трансатлантический рейс «Конкорда» стоил 10 тысяч. К тому же, по мере эксплуатации системы цены неминуемо начнут снижаться.

В чем мы здесь опережаем американцев? В смелости технических решений. Например, наш проект выигрывает за счет компоновки корпуса, более мощных ракетных двигателей и оригинального крыла, обладающего «экранным» эффектом при взлете и посадке, уменьшая нагрузку на корпус. Сетчатая композитная конструкция фюзеляжа дает выигрыш в весе.