ему, что, хотя и невозможно узнать точный порядок выпадения номеров, все же есть какие-то неписаные законы, которые практически иногда оправдываются. Так, если в предыдущей игре выпал номер первой дюжины, в следующий раз большинство ставок играющие будут делать обязательно где-то на номерах от одного до двенадцати.

Пропустив две игры, Алехин поставил красную фишку на седьмой номер. Когда крупье раскрутил рулетку, сердце Алехина беспорядочно затрепетало. Как много зависит от случайного скачка маленького шарика! Как может при удаче сразу измениться вся жизнь. Выпади сейчас шарик на цифру «семь», и он, Алехин, получит уже в тридцать шесть раз больше денег, чем поставил. Несколько таких удач, и он богат! Не нужно будет оставаться в Эсториале, можно бросить унизительный пансион, можно самому поехать в Лондон – назло тупоголовым организаторам. «Что наша жизнь? Игра!» – вспомнил Алехин Германа из «Пиковой дамы».

Шарик остановился на цифре «тридцать два». В следующий раз Алехин поставил уже две фишки, одну на «двадцать восемь», другую – на «тридцать пять». Обе вблизи только что выигравшего номера. Вышло двадцать девять. Алехин вновь проиграл. Еще одна фишка была поставлена на черту между номерами «тридцать один» и «тридцать шесть». Это означало, что игра идет на шесть последних цифр. Правда, в случае выигрыша чемпион мира получал всего в шесть раз больше, зато и риск проигрыша меньше. Шарик попал на третий номер. Счастья не было.

Тогда Алехин решил быть более осторожным – слишком уж много зависело от этих минут. Теперь он играл уже не на номера, а ограничиваясь двойными шансами и ставя на красное и черное, чет и нечет. Иногда он угадывал, но в большинстве случаев результат был как раз обратным. Когда крупье кричал «красный», фишка Алехина чаще всего оказывалась на черном номере, и наоборот. А между тем выиграть было так просто! Сосед Алехина, начав с трех-четырех фишек, уже несколько раз получал огромные кучки выигрыша и теперь обладал значительной суммой. Алехин пробовал было следовать за счастливцем и повторять его ставки, но, как назло, это были как раз те немногие случаи, когда сосед проигрывал.

«Вот так и в жизни, – думал Алехин. – Одному везет, хотя он ничего для этого и не делает, а другого все время преследует неудача, хотя он и мужественно против нее борется. Судьба, безжалостная слепая судьба!»

Наконец наступил момент, когда у Алехина осталась всего одна единственная квадратная фишка. Долго не решался он выпустить из рук последнюю надежду, судорожно сжимая нагревшийся, взмокший кусочек пластмассы, олицетворение своей судьбы. Но вот он решительно поставил фишку на черное и, скрестив руки на груди, безразлично посматривал через головы играющих.

– Красное! – воскликнул крупье.

Все было кончено. Постояв немного у стола, Алехин медленно пошел к выходу. Вокруг все так же царил ажиотаж игры, десятки людей продолжали испытывать свое счастье. А для него испытание кончилось, в ушах отчетливо слышался скрежет ненавистной лопаточки крупье, снимающей с сукна последние эскудо.

– Ставок больше нет! – крикнул крупье за ближайшим столом. Алехин вздрогнул: для него действительно ставок больше не было.

Его всегда удивляло, почему так неуютно устроены номера даже в самых дорогих гостиницах. Внешне все красиво: нежная расцветка обоев, сверкающая белизной ванная комната, сигналы коридорным. Все к твоим услугам: нажмешь кнопку – пожалуйста, господин Алехин! Живи, наслаждайся! А присмотришься, поживешь с недельку, и захочется куда-нибудь в уютную комнату, где все приспособлено для жизни, работы, отдыха.

Hotel do Parque, Эшторил, Португалия – последнее место пребывания Александра Алехина

У забытого чемпиона было больше чем достаточно свободного времени, чтобы присмотреться. Вот уже месяц, как он живет один, совершенно один в полупустом «Парк-отеле» Эсториаля. Люпи уехал в Лондон, исчез последний человек, с кем можно поговорить, кому можно пожаловаться… чуть было не сказал: с кем поделиться радостями. Какие уж тут радости в этакой жизни! С утра до вечера дома на кровати, даже на прогулку в последнее время не ходит. Не хочется попадаться на глаза людям, проходить мимо портье, всегда оглядывающего тебя критическим, презрительным взглядом.

Хотел было работать – не получается. Над чем работать и зачем? Что ждет впереди – неизвестно. Да и как будешь работать: столик маленький, неудобный, положишь книгу, больше и места нет. Шахматы приходится на подставку для чемоданов ставить, письма не напишешь, недаром все пишут письма в фойе. А ему нож острый спускаться в фойе, встречать людей…

Положив ноги на стул, Алехин примостился на кровати, уставившись неподвижным взором в непонятную гравюру на противоположной стене. Никак не мог он понять, что там нарисовано. Неясная картина, такая же неясная, как его жизнь в последнее время. И что это за манера у хозяев – вешать в номерах самые странные гравюры? Сами не знают, что это такое, а вешают. Для важности, по-видимому. Так уж принято: в дорогом отеле должны обязательно висеть самые замысловатые, самые непонятные картины.

«Хватит, нужно вставать», – не раз уж решал Алехин, но продолжал лежать. Ему предстоял долгий мучительный вечер и бесконечная бессонная ночь. Самое страшное время: заснуть невозможно, а усталые, больные глаза не позволяют читать при слабом свете бра. Лампы настольной и той нет, сколько раз просил! Вот и мечешься всю ночь по комнате или ворочаешься на кровати, прислушиваясь к беспорядочному биению слабеющего сердца.

Осторожный стук в дверь прервал мысли. Горничная Мануэлла принесла ужин. Алехин знал все заранее – простой невкусный ужин: кусок жесткого бифштекса и стакан кофе. Слава богу, что бесплатно; три раза в день – и все бесплатно. Молча поставила горничная на стол поднос с тарелками и тихо удалилась, даже не пытаясь заговорить.

Алехин не прикоснулся к еде. «Что теперь в Лондоне делается? – вернулся он к мысли, мучавшей его все дни. – Как-то решится моя судьба? Удастся ли Люпи защитить меня от необоснованных нападок и нелепых выдумок? И за что набросились? Ну, играл при фашистах, а что было делать? А! Причем здесь игра, просто это месть людей, когда-то обиженных твоей резкостью. Характерец-то у тебя не дай бог! Разве был ты когда-нибудь осторожен с окружающими, разве щадил их чувства гордости, собственного достоинства? Вот теперь и расплачивайся!»

В сотый раз за этот месяц вспомнил он всю свою сложную, путаную жизнь: тихий Плотников переулок, уютный домик и сад с огромным дубом…

Потом первая мировая война, контузия, георгиевский крест… Голодная, разрушенная Москва и первые шахматные турниры двадцатого года; отъезд из Москвы, погоня за мировой славой и последующие горькие годы мучений. Вспомнил он и свои отчаянные попытки добиться матча с Капабланкой, мировой триумф в Буэнос-Айресе – чемпион мира! Сколько иллюзий было связано с этим званием, сколько надежд!