— Жаль, — искренне огорчился президент.

— Очень жаль, — развел руками помощник.

Глава 4

Правительственный кортеж с развевающимся красно-черным флагом на капоте быстро покрыл расстояние в триста километров до Вышнего Волочка. Дорогу кортежу расчищали спецбатальоны ГАИ.

В ИТУ-28 последние три дня, сбиваясь к ног, готовились к визиту высокопоставленной гостьи — драили спальные комнаты, начищали до блеска столовую, посыпали песком дорожки во дворе, травили тараканов и крыс.

Заключенным, имевшим особенно потрепанный вид, выдали новенькие ватники и свежие белые косынки.

Особенно пугало то, что непонятно было, кто именно едет.

Прибытие машин с красными посольскими номерами произвело небольшой переполох в колонии. Часовой на вышке, забыв про все на свете, удивленно глазел на округлые контуры иномарок и чернолицего шофера за рулем. За забором заходились лаем злобные овчарки.

Гостей пригласили внутрь. Начальница колонии, четко тарабаня заученный текст, просвещала чернокожих посетителей относительно особенностей пенитенциарной системы страны. Гости слушали внимательно. Переводчик тихо бубнил за кадром.

— Труд заключенных женщин на заводе позволяет им заработать деньги, позволяющие им после освобождения начать новую жизнь, позволяющую им забыть о старой… — вещала начальница.

— Простите, — не дождавшись конца доклада, шепнул представитель из МИД, — наши гости очень довольны экскурсией. Они хотели бы встретиться с одной из заключенных. Сорокина-Жасинту Е.Ю. — есть у вас такая?

— Пятый отряд, — кивнула начальница и гаркнула через плечо так, что воронье испуганно взметнулось над березой:

— Ефрейтор Тиунова! Сорокину из пятого отряда… Быстро!

В отдалении послышался дружный топот ног. На бегу выговаривая что-то своей спутнице в ватнике, дежурная спешила к зданию администрации ИТУ.

Пять минут гости томились в дипломатически вежливом молчании.

Наконец хлопнула обитая дерматином дверь, робко скрипнули половицы в коридоре. — 3/к Сорокина-Жасинту прибыла, — проговорила запыхавшаяся женщина в телогрейке. Ее красные обветренные руки взволнованно мяли слетевшую во время бега косынку.

Это была коротко стриженная женщина с нездоровым одутловатым лицом и темными беспокойными глазами.

«Не могли получше найти, — с тоской подумала начальница колонии. — Вытащили эту тетеху!.. И телогрейку ей так и не заменили!»

И вдруг гражданка начальница оторопела. Изящная расфранченная дамочка, самая важная из гостей, внезапно вскочила со стула и бросилась на шею грязной «тетехе».

— Мама! — тонко вскрикнула она, прижимаясь лицом к прожженной сигаретным пеплом телогрейке. — Мамочка!

— Лара!

Гости тактично отвели глаза.

3/к Сорокина-Жасинту прижимала к себе расфуфыренную дамочку и тихо плакала быстрыми прозрачными слезами.

«Ну и дела! — ошеломленно подумала гражданка начальница и лихорадочно облизала губы. — Ни и дела, прости Господи!»

И тут же засуетилась:

— Пожалуйста, господа… Давайте пока осмотрим столярный цех и музей колонии…

И жидкая стайка африканцев побрела в музей ИТУ осматривать поделки заключенных — вышитый крестиком портрет президента Путина, настольную скульптуру из эпоксидной смолы «Ленин, разрывающий пасть гидре мирового империализма» и художественно оформленные стихи из цикла «На свободу — с чистой совестью».

Глава партии ПОН, президент Нголы с двадцатипятилетним стажем Эдуарде Душ Картуш был очень недоволен сложившейся политической ситуацией. Не то чтобы его сильно волновала война, которая велась в стране почти четверть века, затихая на год-два, чтобы потом вновь разгореться с новой силой. К войне он привык, как можно привыкнуть к жизни на вулкане. Куда больше его волновало поведение нового президента, неожиданно возомнившего себя самостоятельной и независимой фигурой.

Эта сопливая девчонка, которую он своими руками возвел на трон, неожиданно заартачилась и стала показывать характер! Решила отправиться в Россию, несмотря на его, Эдуарде, настойчивые рекомендации не делать этого.

И это тогда, когда он почти уже убедил госдепартамент США, что выгоднее поставлять оружие ему. Душ Картушу, чем делать ставку на проходимцев партизан!

Конечно, амбиции этой соплюшки ему понятны. Она родом из России, говорит на их языке… Где ей понять, этой глупышке, что нгольцам иностранцы давно уже как кость в горле. Что русские, что американцы, что португальцы — все едино!

Вот муж ее, покойный Рауль, был куда более умен. Умело балансировал между русскими и американцами, а сам выигрывал на их противоречиях. Но он тоже пытался играть самостоятельную игру, и это его сгубило. А ведь он. Душ Картуш, предупреждал его: не лезь на рожон, будет хуже! Пришлось его ликвидировать, а не то бы он действительно в конце концов установил полный контроль над «Сосьедад Минерия де Катока».

Что ж, пора кончать с этой сомнительной семейкой и вообще с принципом наследования власти — видимо, он безнадежно устарел. Лучшим среди всех оказался, как ни странно, Касабланка, скромный испуганный почтальон. Сидел себе тихо, безоговорочно выполнял все, что он, Эдуарде Душ Картуш, требовал от него.

И не вякал даже. А вот его сыночку вздумалось вести самостоятельную игру. И его жене тоже. Нет, молодым, видно, нельзя лезть в политику. Эта игра требует мудрости змеи, тигриной хитрости, шакальей осторожности. Только он, Эдуарде Душ Картуш, может в одиночку управлять этой страной.

Пожилой человек с темным, точно выжженным дочерна лицом, с белыми прядями в волосах и живыми умными глазами, быстрой походкой прошелся по комнате. Вызвал секретаря.

— Позвони в Байлунду, — произнес политик. В Байлунду располагался штаб его противника Чен-Чена.

Секретарь беззвучно исчез.

Через несколько минут бывшему президенту подали машину. Окруженный джипами с автоматчиками Душ Картуш отправился на окраину города. Луанга приветливо мигала огнями далеко внизу, возле океана.

Эскорт остановился возле неприметного домика, оплетенного зеленью до самой крыши. Автоматчики остались дежурить у самого входа. Душ Картуш проскользнул в дверь.

Вся Луанга была уверена, что в этом доме глава партии ПОН встречается со своей любовницей. На самом деле в уютной спаленке наверху, украшенной дешевыми картинками, его ждал духовный вождь и предводитель повстанцев, его кровный враг — Чен-Чен.

Это был чернокожий мужчина лет сорока с небольшим, с лицом испещренным шрамами и глубокими рытвинами.

Два могущественных человека тряхнули друг другу руки и опустились в кресла по разные стороны журнального столика.

— Она возвращается завтра, — сообщил Душ Картуш. — Придумал что-нибудь?