– Руки вверх, приятель!

Девушка издала задушенный то ли стон, то ли вскрик. Пит опустил руку и медленно обернулся. Посреди комнаты стоял огромный негр, настоящая горилла в мешковатом клетчатом пиджаке, делавшем его еще массивнее. Босыми ногами он тихо вышел из шкафа, сжимая в руке большой черный пистолет.

В руке Ловчилы Вальца блестел «сэвидж». Оба внимательно смотрели на Пита. Тот поднял руки, сжал губы и спокойно посмотрел на них.

Негр шагнул к Энгличу, приставил пистолет к груди и сунул руку под пиджак. Швырнув пистолет Пита на пол, небрежно заехал ему в челюсть рукоятью своего.

Пит пошатнулся – во рту появился солоноватый привкус крови, – моргнул и хрипло сказал:

– Я тебе это припомню, громила.

– Если успеешь, – хмыкнул негр.

Он снова ударил Пита рукоятью плашмя по лицу, сунул револьвер в боковой карман и внезапно громадными ручищами вцепился Питу в горло.

– Мне только дай таким шустрым шейку погладить, – мягко промолвил он.

Большими пальцами размером с круглые дверные ручки негр давил ему на артерии. Его лицо перед глазами Пита стало огромным – огромная расплывающаяся рожа с ухмылкой посередине. Оно плыло в меркнущем свете, странное, фантастическое.

Пит Энглич ударил в это лицом кулаком, мягким, как воздушный шарик. Удар пришелся в пустоту. Негр перевернул его, уперся коленом ему в поясницу и придавил к полу.

Некоторое время Пит не слышал ничего, кроме гула крови в ушах и тонкого девичьего визга.

– Полегче, Руф, полегче, – донесся до него голос Ловчилы Вальца.

Пита накрыла кровавая чернота, даже кровь перестала течь по венам.

Негр отпустил обмякшее тело, отступил и потер руки.

– Шейку погладить, – повторил он.

Негр в клетчатом пиджаке сидел на краю кушетки с пятиструнным банджо в руках. На лице застыло умиротворенное и немного печальное выражение. Склонив голову к плечу, гигант вяло пощипывал струны, мусоля во рту смятый окурок.

Из глубины гортани доносилось тягучее бормотание, изображавшее пение.

Дешевые электронные часы показывали без двадцати пяти двенадцать. Маленькая гостиная была заставлена мягкой мебелью кричащей расцветки, на подставке алого торшера толпился выводок французских кукол, серый ковер был расписан яркими ромбами, между занавешенных окон стояло трюмо.

Дверь в спальню была приоткрыта, входная заперта.

Пит Энглич лежал на полу на спине, раскрыв рот, раскинув руки, дыхание с хрипом вырывалось из груди. Глаза были закрыты, а лицо в свете торшера пылало.

Негр отложил банджо, зевнул и потянулся. Подойдя к настенному календарю над каминной полкой, возмущенно фыркнул:

– Какой еще август!

Он оторвал лист, скомкал и швырнул бумажный шарик в лежащего без сознания Пита. Шарик ударился ему в щеку. Пит не шелохнулся. Выплюнув окурок в ладонь, негр щелчком запустил его в том же направлении.

Вразвалку подойдя к лежащему на полу Питу, громила наклонился и, ухмыляясь, пальцем надавил на кровоподтек, синевший на лбу. Пит не шелохнулся.

Негр выпрямился и несколько раз несильно пнул Пита под ребра. Тот шевельнулся, всхлипнул, голова упала набок. Удовлетворенный, негр подошел к кушетке и прислонил банджо к стене. На столике поверх расстеленной газеты лежал револьвер. Негр сходил в спальню, откуда вернулся с полупустой бутылкой джина. Он аккуратно вытер ее носовым платком и поставил на стол.

– Пора, приятель, – пробормотал негр себе под нос. – Проснешься – наверняка захочешь опохмелиться… Постой-ка, у меня есть идейка получше.

Негр опустился на колено и начал поливать из бутылки подбородок и рубашку. Затем снова вытер бутылку, поставил ее на пол рядом с Питом и зашвырнул стеклянную пробку под диван.

– Лишние отпечатки не помешают, приятель, – мягко добавил он.

Взяв со столика револьвер в газете, негр уронил его на ковер и ногой подвинул к руке Пита. Оглядев напоследок декорацию, негр кивнул, подхватил банджо и направился к двери. У двери громила оглянулся.

– Прощай, приятель, – промолвил он. – Пора сматываться. Тебе недолго осталось, но, очнувшись, ты сильно удивишься, обещаю.

Он закрыл за собой дверь, прошел по коридору к лестнице, спустился. За дверями пансиона мягко бормотали радиоприемники. Негр втиснулся в телефонную будку в пустом вестибюле, бросил монетку и набрал номер.

– Полицейское управление, – ответил бас.

– Полиция, скорее, полиция! – заныл негр в трубку. – Тут стреляют! В пансионе «Каллиопа»! Квартира четыре «б», дом двести сорок шесть на Восточной Сорок восьмой. Записали? Скорее, сделайте что-нибудь!

Он бросил трубку, довольно хмыкнул, сбежал по ступеням, вскочил в маленький грязный седан и рванул к Сентрал-авеню. Скоро вдали замигали алые огни патрульной машины.

Негр захихикал. Когда мимо проносились алые огни, он тихо мурлыкал себе под нос.

Как только клацнул замок, Пит Энглич приоткрыл глаза. Он медленно повернул голову, лицо исказила болезненная гримаса, но он упрямо ворочал головой, пока не убедился, что дальний угол и середина комнаты пусты. Опустив голову на пол, он осмотрел оставшуюся часть комнаты.

Пит дотянулся до револьвера, сел, машинально крутнул барабан и нахмурился – одного патрона недоставало, а из ствола еще разило порохом.

Втянув голову в плечи, Пит встал, подошел к приоткрытой двери и распахнул ее. Перед ним на двуспальной кровати, застеленной розовым дамастовым покрывалом с золотистой отделкой, неподвижно лежала женщина. На лице Пита застыла жесткая ухмылка. Он выпрямился и на негнущихся ватных ногах обошел кровать сбоку. Соседняя дверь вела в ванную, но оттуда не доносилось ни звука. Пит опустил глаза на чернокожую девушку, лежавшую на кровати.

Он задержал дыхание и медленно выдохнул. Девушка была мертва. Пустые глаза равнодушно взирали на него, руки были раскинуты, между блестящими чулками и короткой юбкой виднелась полоска обнаженной кожи. На ней были туфли на высоком – дюйма четыре с половиной – каблуке, рядом с кроватью валялась зеленая шляпка, а в комнате пахло «Полуночным нарциссом». Пит вспомнил, где видел чернокожую красотку раньше, – у отеля «Сюрприз».

Она была мертва относительно давно: кровь, вытекшая из ранки с обожженными порохом краями под левой грудью, успела запечься.

Пит Энглич вернулся в гостиную, схватил бутылку джина и опустошил ее одним махом, даже не закашлявшись. Некоторое время он стоял, тяжело дыша. Револьвер безвольно висел в левой руке, тонкие губы сжались в почти невидимую полоску.

Стерев с пустой бутылки отпечатки, он швырнул ее на кушетку, сунул револьвер под мышку и вышел в коридор.

В пустом и темном коридоре гулял сквозняк. Над лестницей горела одинокая желтая лампочка. Застекленная дверь в конце коридора вела к выходу. Сквозь стекло в углу сочился сероватый лунный свет.