С этим единственным исключением к концу 1378 года Карл Наваррский потерял в Нормандии все свои владения. Крепостные стены и укрепления были снесены, чтобы «никогда более не попасть в руки врагов Франции». Сеньория Монпелье, последнее владение Карла Наваррского на юге Франции, была захвачена герцогом Анжуйским. После тридцатилетнего маниакального плетения интриг Карл Наваррский, сломленный и всеми покинутый, доживал последние десять лет в своем горном королевстве, слишком тесном для его души. Все равно что Сатана, запертый в загоне для овец.

Знаменитые рыцари, ставшие впоследствии компаньонами де Куси, приняли участие в эпизодах нормандской кампании. Среди них можно отметить брата покойной королевы — добродушного, пусть и невзрачного, герцога Людовика де Бурбона, энергичного нового адмирала Жана де Вьена и, самое главное, — одноглазого Оливье де Клиссона, это он при осаде Эвре привел на помощь де Куси бретонцев. То ли в это, то ли в какое-то другое время эти два совершенно непохожих друг на друга персонажа сдружились, как только могут сдружиться братья по оружию, когда оба оказывают друг другу взаимную поддержку и делят доходы пополам.

Де Клиссон происходил из беспокойного бретонского семейства. Его отец, обвиненный в связях с Эдуардом III, был обезглавлен Филиппом VI. Король арестовал его посреди турнира, заточил в тюрьму и нагим провел без суда к месту казни. По слухам, жена жертвы отвезла отрубленную голову мужа из Парижа в Бретань, положила перед своим семилетним сыном и заставила того поклясться в ненависти к Франции. Затем на лодке, в штормовую погоду, изнуренные голодом, они уплыли в Англию, где Эдуард всеми силами старался завоевать лояльность бретонцев и осыпал благодеяниями вдову и сына де Клиссона.

Оливье воспитывался при английском дворе вместе с юным герцогом Жаном де Монфором; герцог ревновал его и ненавидел, Оливье отвечал ему тем же. Жан отличался высокомерными аристократическими манерами, поскольку у него было раздутое представление о собственной персоне. Клиссона одно время называли «грубияном» за плебейский язык. Оливье помнил о данной клятве и с невероятной яростью сражался против французов при Реймсе, Оре, Кошереле и в Испании при Нахере. Он размахивал двуручным мечом с такой силой, что, как говорят, «никто из тех, кто получал эти удары, более не поднимался», хотя однажды сам не смог увернуться от вражеского топора, пробившего ему шлем, и в результате потерял глаз. В ходе войны в Бретани Монфор разозлил Клиссона тем, что выделял сэра Джона Чандоса, и, когда герцог наградил Чандоса — отдал ему город и замок, — Клиссон обвинил Монфора, оскорбил его и снес предназначенный для Чандоса замок, а из развалин построил себе новый дом.

Карл V вернул де Клиссону земли, конфискованные у отца, осыпал подарками и даже посылал ему, «как другу», оленье мясо. Причина то ли в материальных «аргументах», то ли в высокомерии англичан по отношению к французам, только в 1369 году Оливье снова стал французом и обратил свою ярость на бывших сторонников. Ярость эта достигла предела, когда он узнал, что его оруженосец, раненный и захваченный в плен, убит, поскольку англичане обнаружили, что он служит де Клиссону. Оливье торжественно поклялся, что во имя Богоматери не пощадит ни одного англичанина… На следующий день, в отсутствие осадных машин, он атаковал английскую крепость с таким пылом и, взяв ее, устроил такую бойню, что у противника в живых осталось не более пятнадцати защитников. Заперев их в башне, Оливье приказал выпускать пленников по одному, и едва человек выходил из двери, срубал ему голову одним ударом топора; к ногам его скатилось пятнадцать голов. Так Оливье отомстил за гибель своего оруженосца.

Хладнокровный де Куси и свирепый бретонец, должно быть, удачно дополняли друг друга, ибо два этих властных барона, согласно биографу де Клиссона, «представляли собой прекрасную гармонию». В это время де Куси только что потерял своего соратника по швейцарской кампании — Овейна Уэльского. Пока де Куси был в Нормандии, Овейн руководил осадой Мортани в устье Жиронды. Ранним красивым утром, он, как и всегда, в рубашке и плаще, уселся на пень и стал смотреть на замок и окрестности, пока валлийский оруженосец Джеймс Лэм расчесывал ему волосы. Этот человек недавно был взят к нему на службу и, назвавшись соотечественником, приносил хозяину новости о родной стране, говорил, «что весь Уэльс будет рад видеть Овейна своим правителем». Встав позади хозяина, прежде чем все вышли из дома, Джеймс Лэм вонзил в тело Овейна испанский кинжал: «клинок вошел чисто, и Овейн упал замертво».

Убийцу наверняка подослали англичане, возможно, чтобы лишить непокорных валлийцев, с которыми они воевали, их вождя — или, как думали современники, отомстить за смерть в тюрьме капталя де Буша, взятого в плен Овейном. Если даже и так, все равно они нанесли бесчестный удар по безоружному человеку, с чем согласился английский капитан в осажденной Мортани, когда Лэм рассказал ему о своем поступке. «Он покачал головой и сказал: „А, это ты убил его… Этого поступка мы будем стыдиться, тут нечем хвастаться“». Карл V, хотя и сильно рассердился, не слишком горевал о гибели Овейна, разбойника, виновного во многих неблаговидных делах. Его убийство отразило новый вид вражды, рожденной войной. Подкупленные убийства в рыцарской среде стали новинкой XIV века.

В разгар нормандской кампании де Куси послали укрепить оборону: на границе с Фландрией появились новые опасности. Граф Фландрии в юности был верен французам, но с тех пор минуло много лет, и экономические интересы сблизили его с Англией. Карл V решил навсегда избавить себя от проблем Бретани и задумал конфисковать герцогство, а вместе с ним и устранить Монфора из-за «предательства по отношению к своему правителю». Будучи уверенным, что большинство бретонских нобилей настроены профранцузски, он задумал объединить герцогство во главе с соперницей Монфора Жанной де Пентьевр, однако раздавить бретонское осиное гнездо ему не удалось, — напротив, он возбудил бретонцев против себя.

В декабре 1378 года во Дворце правосудия в присутствии сидящего на троне Карла пэры королевства судили Монфора заочно, поскольку герцог проигнорировал приглашение на суд. Совет из двенадцати мирских и двенадцати клерикальных пэров Франции не имел четко оговоренного состава, и бароны де Куси иногда принимали участие в его заседаниях. Фруассар называет Ангеррана VII «пэром Франции», и в тот раз он был одним из четверых баронов, сидевших рядом с пэрами королевской крови и восемнадцатью прелатами, включая четверых аббатов в митре. Королевский судебный пристав трижды выкрикнул имя Монфора — у входа в зал, во дворе возле мраморного стола и у дворцовых ворот. Ему ответили, что Монфора нет. Тогда прокурор зачитал обвинение, перечислил все преступления герцога, все нанесенные им обиды и ранения, включая убийство посланного за ним священника. (По обычаю Висконти, Монфор утопил посланника в реке вместе с привязанным к шее приглашением.) Последовало долгое перечисление прав и обязанностей герцогства, и титул Монфора признали незаконным. Король объявил, что отныне Бретань принадлежит французской короне.

Ошибка Карла стала очевидной сразу, поскольку в герцогстве вспыхнул бунт, протестовала даже профранцузски настроенная партия. Снова начались бесконечные ссоры, и поскольку Монфор тайно сотрудничал с графом Фландрии, а оба они с Англией, то Карл опасался нового вторжения через северную границу. В этой ситуации и понадобился де Куси, охранявший северные ворота страны.