Испачканный глиной волшебный наряд или длинные серебристые волосы? В слабом вечернем свете сложно было различить наверняка.

От волнения принцесса изловчилась и кошкой влетела на пригорок, извозив в грязи алое платье. Но наряд не интересовал ее — задрав подол повыше, она бросилась в сторону неподвижного белого пятна.

К несчастью, это был Хёльмвинд. Он лежал в воде по пояс, гладкие волосы облепили лицо, болотные травы окольцевали запястья и щиколотки.

— Нет, — всхлипнула Изольда и бросилась вытаскивать ветра из пруда. — Куда же подевался Либ?

Вцепившись пальцами в прохладные плечи, девушка тянула своего друга — сил ей явно недоставало, зато хватало стойкости. Когда Северный ветер оказался на траве, она перевела дыхание и приложила дрожащую ладошку к его посиневшим губам. Хёльмвинд не дышал.

— Нет-нет-нет, — воскликнула принцесса, осторожно встряхивая его, приподнимая безвольную голову. — Очнись, Хёльм, пожалуйста!

Гадкое, леденящее чувство, словно яд, разлилось по всему телу, заставляя девушку онеметь, наполняя ее бесконечной пустотой.

— А ну, просыпайся! — сбросила оцепенение Изольда. — Кому говорю!

Она обвила его стан руками, силясь приподнять верховного, но тот был слишком тяжелым.

— Ты не можешь умереть, Хёльмвинд, — не замечая собственных слез, крикнула принцесса. — Я ведь дала тебе волшебный перстень!

Отчаявшись привести бывшего узника в чувство, она ухватилась за мягкий воротник накидки и рванула его на себя.

— Если сейчас же не откроешь глаза, северный повелитель, клянусь, я заставлю тебя вернуться в этот мир чарами!

Вымолвив это, терновая ведьма изогнулась дугой, волшебство прошило ее, превратило руки в тернистые ветви. Глаза девушки закатились. Над вечерней долиной полыхнули зарницы.

— Именем твоей хозяйки — Розы Ветров, я приказываю тебе очнуться, Северный ветер! — Голос грохотал, словно гром, рассыпаясь на тысячи разрозненных звуков.

Яростный ураган разметал мокрые волосы, хлеща ими по исполосованному лицу.

— Заклинаю тебя, Хёльмвинд, возвращайся!

Последние слова потонули в вое вихря, отразились молнией в небесах. Шипы на пальцах принцессы делались все острее, иглами входя в безжизненное тело ветра. Они не оставляли ран, не царапали белую кожу — со стороны это выглядело так, будто ветви просто проникли через грудь Хёльмвинда. Вслед за ними руку к его сердцу протянула и тьер-на-вьер.

— Живи! — повелела она, сверкнув черными глазами.

Сердце в тонких напряженных пальцах тихонько забилось, Ветер открыл глаза и сморщился от боли. Он видел, как Изольда вынимает ладони из его тела, чувствовал: они проходят сквозь кости, не задевая их, но все же доставляют невыразимые мучения.

Хёльмвинд никогда бы не подумал, что терновая ведьма так сильна: она прижала его к земле, словно хлипкий стебелек травы. Под колдовским натиском он не мог даже пошевелиться.

— Дыши, — приказала ему принцесса, и к горлу подкатил вязкий ком.

Ветер закашлялся, перекатился на бок и выплюнул воду. Девушка помогла ему лечь на живот, легко опрокинув навзничь.

— Молодец, — покровительственно похвалила она, похлопывая верховного по спине.

— Мгх. — Он снова зашелся в приступе кашля.

— Не стоит сейчас начинать дискуссии… и вообще, можешь молчать — я отлично слышу твои мысли…

— Ейалэ побер-ри… — отхаркивая из легких влагу вперемешку с тиной, чертыхался беловолосый.

Ему сложно было соображать, но даже сквозь пелену дурноты Северный владыка понимал: творится что-то неладное.

Дожидаясь, пока он отдышится, тьер-на-вьер принялась расхаживать по траве, на ходу очищая платье от зеленых разводов, чарами штопая зияющие прорехи. Получалось у нее мастерски. Так что когда бывший утопленник сумел сесть, Изольда опять выглядела, словно собралась на бал.

— Что произошло? — Голос Хёльма был осипший, чужой.

— Твоя глупость, — нараспев пожурила принцесса. — Это ж надо попасться в ловушку болотного короля! Я считала тебя куда более осмотрительным…

Судорожно вдохнув, ветер хмуро уставился на свою спасительницу снизу вверх.

— Делать предложение девчонке, оставляя решение за ней, — еще куда ни шло. Хотя ты мог бы соврать, что Таальвен Валишер издох где-то под кустом… Но соваться во владения болотного короля — сущее безумие! Крепко же ты угодил в ее сети…

— О ком ты говоришь? — Хёльм осторожно ощупал саднящее горло.

— О нашей малышке Изольде, о ком же еще? — Она закатила глаза и выколдовала себе новые туфельки. — Плутовка посадила тебя на цепь — такую крепкую, что ничем не разрушить… А станешь рваться с нее — сделаешь хуже…

Северный повелитель поглядел на принцессу с подозрением, всерьез опасаясь за ясность ее ума. Но она лишь улыбнулась в ответ и присела рядом.

— По правде сказать, Хёльм, это я заворожила тебя… Не обижайся. Я ведь не думала, что ты станешь лезть в трясину, потеряв голову.

— Я все контролировал, — попытался возразить он, но получил тычок, поваливший его на землю.

— С тех пор как встретил голубоглазую принцессу, ты уже ничего не контролируешь, — с досадой прошипела терновая ведьма. — Затея со спасением Лотарэ с первой секунды была обречена на провал!

Она склонилась над ним, упершись руками в грудь верховного.

— Признайся, ты хотел умереть?

— Разумеется, нет, — не сумел сдержать болезненного оханья Хёльмвинд.

Внутри все ныло как от глубоких порезов.

— Хорошо… — кивнула девушка, заглядывая в льдистые глаза. — Но если попробуешь провернуть подобное, я об этом узнаю…

— Что за чушь, Изольда?

— Не препирайся! — шикнула она. — Мне надоело вести скучные бессмысленные игры! Я вижу тебя насквозь, верховный. Вздумаешь навлечь на свою голову смертельную опасность — жестоко поплатишься. Ты еще нужен мне, потому не смей больше играть с огнем!

Северный ветер поглядел на нее ошарашенно и с трудом поднялся.

— Ах, бедный владыка с разбитым сердцем, — запричитала внезапно тьер-на-вьер. — Я чувствую твои страдания, вижу их даже за маской высокомерия…

— Не понимаю, о чем ты говоришь, — осторожно отодвигаясь от нее, протянул Хёльмвинд.

Ему давно было не по себе. Шипы на теле Изольды тихонечко шевелились.

— Не лги мне! — топнула ногой она. — Никогда. Я ведь мигом узнаю, что у тебя на уме.

Ветер зорко следил за ней. Какое-то внутреннее чутье подсказало, что с принцессой в подобном состоянии лучше не вступать в споры.

— Отвечай, любишь ли ты меня… то есть ее?

Верховный молчал, лицо сделалось суровым.