Холмс, в то время, как уже говорилось, второй лейтенант, находился в одном из «П-38» «Лайтнинг», которые принимали участие в прямой атаке на самолет Ямамото над островом Бугенвиль. Он подтверждает, что сам послал одну «Бетти» (так американцы называли бомбардировщик типа 1) в море, а затем повернул на базу, но его самолет подбили, кончалось горючее, и ему пришлось совершить вынужденную посадку на остров Рассела. Таким образом, он вернулся на Гендерсон-Филд на Гуадалканале через несколько дней после своих товарищей и узнал, что Томас Ланфьер-младший и Рекс Барбер уже отмечены за боевую доблесть, поскольку сбили по две «Бетти».

Холмс утверждает, что он лично видел эту «Бетти», которую сам отправил в море, но тогда это означало, что были три «Бетти». Поскольку на самом деле их было только две, неизбежен вывод, что один из трех пилотов — Ланфьер, Барбер или Холмс — лжет или заблуждается.

Похоже, Холмс крайне возбужден, — он вступил в ожесточенный спор с коллегами. После окончания войны он выяснил из японских документов, что сбил самолет Ямамото не он, поскольку в море упал самолет, где летел начальник штаба Угаки. Возникает вопрос, кто же действительно сбил Ямамото. В течение более чем двадцати послевоенных лет он хранил молчание, следуя принципу «не трогай — не пахнет», но возобновившийся интерес к обстоятельствам гибели Ямамото вместе с серьезными погрешностями, которые он обнаружил даже в отчетах историков, окончательно убедили его, говорит сам Холмс, высказаться на эту тему.

Короче, проблема еще не решена до конца. Для меня на сегодня даже неясно, жив ли третий человек, Рекс Барбер, и писал ли он что-нибудь по этому поводу. Однако мой личный опыт можно добавить в качестве приложения. В марте 1967 года на пути назад в Японию из Европы через Соединенные Штаты мне захотелось встретиться с Томасом Ланфьером-младшим и послушать его историю из первых уст. Отыскав человека, готового меня представить, я написал Ланфьеру письмо с просьбой назначить встречу. Это происходило, полагаю, как раз в то время, когда на полках американских книжных магазинов появился выпуск «Попьюла эйвиэйшн» со статьей Бесби Холмса, но тогда я об этом не знал.

Ланфьер стал бизнесменом, жил в городе Ла-Джолла, возле Сан-Диего, Калифорния, но по долгу службы часто уезжал на Восточное побережье. Приехав в Лос-Анджелес, я нашел ответ от него с приглашением встретиться у стойки «Японских воздушных линий» в аэропорту. В письме, очень дружеском по содержанию, говорилось: он рад встретиться со мной и, поскольку во вторник снова улетает в Нью-Йорк через Лос-Анджелес, удобно, чтобы я позвонил ему домой в понедельник вечером и мы назначим встречу. В тот день (как раз нужный понедельник) я позвонил в Ла-Джоллу из своего отеля и мы договорились, что он позвонит мне сюда завтра, в 18.00. Он собирался лететь из Лос-Анджелеса в Нью-Йорк ночным рейсом, и вечером у него выдавалось свободное для встречи время.

На следующий день, в шесть вечера, он мне позвонил, но из своего дома в Ла-Джолла — просил извинить, что срочные дела не позволяют ему уехать и он не сможет со мной встретиться. Я вернулся в Японию расстроенный — услышал его голос, и ничего больше. Вскоре после этого я увидел статью Бесби Холмса в «Попьюла эйвиэйшн» и задался вопросом: может, быть, Ланфьер по какой-то причине просто не хотел встречаться со мной? Некоторое время спустя я рассказал об этом случае Мизоте Суичи, другу и переводчику Ямамото, и тот сообщил, что у него случилось нечто подобное.

Во время поездки в Америку за четыре-пять лет до этого у него зародилось желание встретиться с человеком, убившим Ямамото. Запланировали, что он и один его американский друг, бывший однокашник по Стэнфорду, отправятся в Ла-Джоллу для игры в гольф с Томасом Ланфьером-младшим; Ланфьер, член клуба гольфа Ла-Джоллы, искренне пообещал быть на месте, но они прождали его без пользы.

Короче говоря, возникает впечатление, что Ланфьер избегал встречи как с Мизотой, так и со мной; тем не менее, даже если так, это не говорит о том, что его рассказ о сбитом самолете Ямамото — выдумка. Потом Мизота получил письмо, в котором Ланфьер приносил глубокие извинения, объясняя, что поехал не по той трассе гольфа. Упоминал и мое имя и писал, что надеется вскоре встретить нас обоих в Японии.

Если бы нам удалось встретиться с ним и поговорить, появились бы догадки, действительно ли он избегал нас (и если да, почему), а также об истине про сбитый самолет Ямамото. Однако при нынешнем состоянии вещей я могу зафиксировать лишь совпадение — если это совпадение — этих двух эпизодов.

После полудня 25 апреля 1943 года адмирал Кога Минеичи поднялся на борт «Мусаси» в Труке, чтобы заменить Ямамото на посту главнокомандующего. Строгая секретность вокруг смерти Ямамото соблюдалась даже на флоте. Отъезд Коги был обставлен так, как будто он отправляется в инспекционную поездку по южным морям в качестве командующего базой в Йокосуке; даже на прощальной церемонии на карточке, обозначающей его место, написано: «Командир базы в Йокосуке».

Когда Кога перед отбытием на Объединенный флот нанес Судзуки Кантаро визит вежливости, он увидел йосегаки, написанный в Рабауле, помещенным на семейном синтоистском алтаре. Подобный йосегаки недавно прибыл и в дом самого Коги. В «Гохороку» есть и этот текст:

Все шестеро расписались, стояла дата — 13 апреля, вечер того дня, когда подробности запланированной поездки Ямамото переданы по радио из Рабаула. Несколько ранее, 4 апреля, в день рождения Ямамото, Фурукава Тосико уехала в Йокосуку по приглашению Коги. В саду на морской базе были в полном цвету камелии и вишня, и у Тосико возникла мысль засушить несколько вишневых цветков и переслать их Ямамото.

— Ты бы лучше замариновала их, а потом отправила, — заметил Кога, — тогда Ямамото их съел бы.

Тосико вспомнила о письмах от Ямамото, где тот жаловался — дрожат руки, пухнут ноги, и сказала ему. Кога уже слышал об этом и ответил:

— Я говорил министру, что это можно использовать как предлог вернуть Ямамото в Японию. Но министр такой медлительный — пока ничего не сделано.

Спустя неделю пришел йосегаки с Ямамото и бывшими кадетами; Кога и представить себе не мог, что смерть так близка.

Сообщение, подтверждающее факт гибели Ямамото в бою, достигло морского министерства 20 апреля, но эта новость хранилась в очень узком кругу лиц, включая Когу и Хори. Даже члены его семьи еще какое-то время оставались в неведении.

В тот день Эномото Сигехару работал у себя в офисе в министерстве; вошел Хори и, вцепившись двумя пальцами левой руки в правую, негромко произнес: