— Думаю, что да, — ответил министр.

19 мая Хори приехал в Накамурайю. По его срочной просьбе позвать Умерью и взволнованному виду Тосико немедленно почувствовала — произошло что-то очень плохое.

— Что-нибудь случилось, господин Хори? — стала она расспрашивать. — Наверное, что-то с адмиралом Ямамото?.. Что случилось, он болен… или мертв?..

— Он умер, — ответил Хори. — Но ни при каких обстоятельствах не говори об этом Умерью, пока я не сделаю этого сам.

Чийоко не было в ее доме на Камийячо: она отправилась в Риогоку на восьмой день летнего турнира по сумо. Когда она вернулась, служанка сообщила, что звонил Хори и обещал зайти к ней завтра, в девять утра. Он появился, очень бледный, и сразу заговорил с напряженным выражением лица:

— Хочу, чтобы ты приготовилась к тому, что я сообщу, — потом просто закончил: — Ямамото погиб в бою.

Чийоко почти потеряла сознание, но как-то сумела взять себя в руки.

На следующий день, 21 мая, когда «Мусаси» вошел в Токийский залив, последовало сообщение императорского генерального штаба от имени всей нации. Вот его полный текст:

«В апреле сего года главнокомандующий Объединенного флота адмирал Ямамото Исороку в ходе общего руководства операциями на фронте пал смертью храбрых на борту самолета во встрече с противником.

Император назначил адмирала Когу Минеичи преемником Ямамото, и он уже принял командование Объединенным флотом».

В тот же день в сообщении бюро информации говорилось, что Ямамото посмертно награжден Великим орденом хризантемы 1-го класса, посмертно возведен в звание адмирала флота и будет торжественно похоронен. Флот запросил дополнительно присвоить ему посмертно титул барона, но в этой просьбе отказали.

Рано утром 23 мая «Мусаси», стоявший на рейде Кисаразу, стали чистить и убирать, готовясь к церемонии прощания на корабле. В 11.30 урна с прахом Ямамото перенесена на эсминец «Югумо», который пришел за ней. Затем «Югумо» в сопровождении однотипного «Акигумо» отплыл в Йокосуку, а вся команда флагмана Объединенного флота «Мусаси» выстроилась на палубах для прощания с адмиралом.

Урну с прахом нес Ватанабе Ясудзи. На причале в Йокосуке его ждал сын и наследник Ямамото, Йосимаса, вместе с Хори Тейкичи и другими лицами; с урной на руках он сел в специальный поезд на станции Йокосука. В поезде капитан 1-го ранга Исобе Таро, офицер штаба, представлявший корабельных адъютантов, вручил Хори и бумажный сверток. Развернув его, Хори увидел локон волос Ямамото вместе с листком бумаги, на котором были стихи, написанные Ямамото 3 апреля.

Многие, узнав о том, что проследует специальный траурный поезд, выстраивались вдоль полотна дороги, чтобы наблюдать его прохождение. Пока его могли видеть люди, Ватанабе был обязан сидеть у окна и держать урну с пеплом; когда поезд вошел в туннель, Хори произнес с нетерпением:

— Ладно, дай и нам ненадолго подержать!

Так Хори и Йосимаса смогли какое-то время подержать урну в своих руках.

В 14.43 поезд подошел к Токийскому вокзалу, где его ожидали примерно двести человек, включая представителя императора Дзо Эйичиро (военный советник императора), представителей разных имперских принцев, вдову Ямамото, Рейко, и других членов его семьи, а также представителей правительства и военных кругов. На платформе стояли Тодзио, Симада и Нагано, там же был и Коноэ Фумимаро. Как только урну с пеплом отца вынесли из вагона, вторая дочь Ямамото, Масако, уткнулась лицом в носовой платок.

Урну вначале установили в особой комнате, где присутствующие отдали последний долг погибшему, а затем с автомобильной процессией, возглавлявшейся капитаном 1-го ранта Янагисавой, старшим адъютантом морского министерства, она проследовала мимо ворот Сакурадамон Императорского дворца и здания морского министерства до Морского клуба в Сибе. В пристройке, так хорошо знакомой Ямамото, немедленно воздвигли буддийский алтарь.

В том году с февраля до апреля хозяйка чайного дома Того в Сасебо госпожа Цурусима Масако, серьезно больная, была прикована к постели. Однако, почувствовав себя лучше в мае, двадцать первого числа она написала Ямамото письмо, впервые после долгого перерыва. Немного погодя, после того как отправила его, она узнала от кого-то, что было по радио сообщение императорского генерального штаба о том, что он погиб в бою. Тут же решила поехать в Токио. Вечером двадцать третьего, приехав в столицу, посетила дом Катаямы Нобору, отставного адмирала и бывшего одноклассника Ямамото, над которым тот всегда любил подшучивать. В доме адмирала висела большая фотография Ямамото, стоявшего на палубе своего флагмана с биноклем на груди. Обернувшись к фотографии, Катаяма произнес, обращаясь к ней:

— Смотри! Она добралась сюда аж из Сасебо!

Положил перед фото коробку с японскими пирожными, которые Масако привезла с собой — эти деликатесы в то время были почти никому не доступны, кроме лиц ее профессии, — и ласково сказал ей:

— Ну, ну, полно, видишь — он улыбается!

Хотя Масако знала Ямамото дольше, чем Чийоко, и даже дольше, чем его жена, Рейко, он не показывал ее в обществе больше, чем других, и ей пришлось поклониться его останкам и в Морском клубе, и в доме Ямамото в Аойяме, не выдавая себя.

Среди других приношений на алтарь в Морском клубе — дорого выглядевшая коробка сигар. Ее принес министр императорского двора Мацудайра Цунео, с которым Ямамото работал в Лондоне, где Мацудайра был послом. Это как раз те сигары, которые Мацудайра хотел подарить Ямамото в момент начала «китайского инцидента». Ямамото попросил его сохранить их для него, поскольку решил не курить до тех пор, пока не разрешится инцидент. Несколько лет спустя Мацудайра напомнил ему, что сигары могут заплесневеть, но Ямамото попросил подержать их еще немного. Так что в конце концов они остались с нетронутыми печатями; Ямамото так и не получил шанса «накуриться так, чтобы из задницы дым пошел».

Охару, дочь хозяина Такарая в Сасебо, в то время жила недалеко от дома Ямамото в Аойяме и, пока Рейко оставалась в Морском клубе (со дня прибытия урны), вместе с сестрой помогала по дому семье Ямамото. Однажды, когда Хори Тейкичи случилось заглянуть по делам в Аойяму, появился курьер генерального штаба с приношением для почившего. Охару уже собралась положить приношение перед алтарем, как вдруг Хори категорически запретил ей это.

— Ямамото это пришлось бы не по душе, — объяснил он.

Масако, «старшая сестра» Томи и Охару в мире гейш, воспользовалась своим знакомством с ними, чтобы попасть в дом Аойяма и отдать почести покойному. Однако уже в доме к ней подошел какой-то мужчина, вероятно с родины Ямамото — Нагаоки, и громким, обвиняющим голосом стал расспрашивать ее, каковы были ее отношения с усопшим.

— Никаких отношений вообще-то, — ответила она. — Моей сестре пришлось присматривать за этим домом, поэтому я только… — И убежала из дому.

Хори просил ее собрать письма Ямамото в одну пачку и отправить в Токио, но она заколебалась, а вернувшись в Сасебо, заперла их на замок в чемодане, чтобы флотские не смогли их получить. Однако два года спустя американские «Б-29С» сожгли их все до одного.