не удалось, Челомей решил подстраховаться и отправил меня туда, чтобы было кому контролировать сборку тяжелого ракета-носителя.

- Доверия у меня к Чаромскому нет, - поделился он со мной своими сомнениями, - так что ты там будешь Главный.

- Почему нет доверия, - удивился я, - ведь макет нормально запустили.

- В семье у него неурядицы, - пояснил Владимир Николаевич, - по линии первого отдела поступила информация, что несколько раз был замечен в состоянии похмелья.

Вот тебе и раз, состояние похмелья, это считай, пьяным на работу заявился, и почему его тогда до работы допустили? Непорядок, а если так, то придется мне вводить медицинский контроль, почему летчиков и машинистов поездов обследуют врачи, а механиков нет? А ведь их работа требует не меньшей ответственности, и особенно это касается космонавтики. Все решено, по приезду на полигон, будут требовать ежедневной работы медицинской комиссии для всего персонала космодрома… ну хотя бы для тех, кто непосредственно принимает участие в подготовке носителя.

Надо сказать, что мои нововведения оказались полной неожиданностью для персонала и в первый же день работы медиков, были отстранены от работы сразу семь работников. Причины были разные, двое хорошо отметили чей-то день рождения и еще не успели протрезветь, троих медики не пропустили по причине высокого давления, может быть это разовое проявление, а возможно гипертоническая болезнь, надо наблюдаться. Ну и еще у двоих обнаружили плохое зрение, которое им раньше с успехом удалось скрывать. Сам Чаромский хоть и был мрачен, медкомиссию прошел, поэтому формального повода отстранить его от работы не нашли.

Ну что сказать? Чаромский мое назначение понял правильно, за то все время, что мы провели за сборкой носителя, он ни разу не позволил в себе усомниться как в специалисте, да и в плане отношений тоже вел себя безупречно. Не обиделся, как это часто бывает, мол, раз мне не доверяют, так и рулите сами, подозреваю, что он сразу понял, почему я здесь появился и ввел обязательное прохождение медкомиссии. Так что то время, которое было потрачено на подготовку носителя, мы отработали продуктивно, и из графика не вышли. Мое вмешательство в процесс сборки оказалось минимальным, только один раз Вычислитель подсветил болт, который был законтрен не по правилам, ошибка так себе, можно было бы и не обратить внимания, но тут тот случай, когда допускать малейшего отклонения от технологии было нельзя. Раз пропустишь, два, а потом и до других шалостей дойдет. Я потом краешком уха зацепил ворчание техников, что вот ведь откуда-то взялся этот глазастый на их голову.

- Ну что, пойдем, сопроводим "Протон" до стартовой площадки? – Повеселел Чаромский, когда полностью собранный носитель со станцией был закреплен на платформе с подъемником.

- Зачем? – Не понял я его.

- Так традиция. – Продолжал улыбаться он. – Пока ракета на "стол" не встанет, не расходимся.

- И охрана вас туда пропускает?

- А почему нет? - Хмыкает Чаромский. - Всем там действительно делать нечего, а двоих или троих выпускающих не гонят.

Вот честно, мне эта традиция понравилась, сначала мы неспешным шагом прошлись от сборочного цеха до стартовой площадки, а потом долго наблюдали, как гидравлический домкрат поднимал носитель и ставил его на стартовый стол. Жаль, только, что эта процедура много времени отнимает. Сам старт прошел без эксцессов, но наблюдать за ним пришлось из бункера, а это совсем не то, что со смотровой площадки и вообще там я впервые почувствовал себя чужим на празднике жизни, все-таки моя стихия это само производстве и ЦУП.

В Москву я возвращался на Пе-116, это то же самое что и Пе-114 но с турбовентиляторными моторами, ощущения не передаваемые, в салоне можно разговаривать, не напрягая голосовые связки. Пока на экспорт этих самолетов идет мало, всего восемь штук продали, это последствия железного занавеса, который пытаются организовать англосаксы, но тут у них не очень-то получается, ведь хрущевского выступления на двадцатом съезде КПСС не было, а значит, не было и осуждения культа личности. Сталинские портреты до сих пор висят в кабинетах наравне с портретами Ленина, на мавзолее надписи не меняли, и с памятниками никто не воюет. А раз Хрущев не клеймил культ Сталина, значит и зацепиться пропагандисткой машине США не за что, так, врут помаленьку, на уровне желтой прессы.

И все же, что касается Пе-116, то может быть и к лучшему, что этот пассажирский самолет пока не востребован на внешнем рынке, пусть собственные граждане первыми оценят преимущества полета. Ну и как в мои старые добрые времена на многих домах появились рекламные щиты, на которых красивые девушки обращались к гражданам:

– Летайте самолетами аэрофлота.

Многие в моей реальности ворчали:

- Призывают летать самолетами Аэрофлота. А на чем еще летать?

Здесь и сейчас все понимали эту рекламу правильно, ведь основная масса перевозок производилась по железной дороге, а авиационный парк недогружен, самолеты были вынуждены летать полупустыми. Вот и пришлось руководителям гражданской авиации привлекать к авиационным перевозкам, и надо сказать это у них получалось, объемы перевозок быстро росли, надеюсь, наступит тот день, когда и железнодорожники спохватятся и возьмут повышенные обязательства, вроде тех, с юмором:

- Каждому пассажиру по мягкому месту.

Кстати, в прошлом месяце к нам в Москву прилетела тетя проведать своих племянников.

- Дмитрий Степанович сильно постарел, - жаловалась она, - то одна болячка привязывается, то другая, а он лечиться не хочет. Говорит чего уж теперь. Летом как солнышко выглянет он во двор идет, там в шахматы с такими же как он баталии устраивает.

- Так может быть, в Москву переедете, - принялся советовать я, - деньги на кооперативную квартиру есть.

- Да ни к чему нам эти переезды, - машет