потом и вовсе начали затихать. То же самое происходило и с биением сердца: оно начало замедлять свой ход, а в какой-то момент я поняла, что оно бьется в одном ритме с моим.

Но я продолжала петь, петь и улыбаться своим мыслям. Я думала о нас с Калипсо… Вспоминала все те теплые моменты единения, которые обрушились на меня счастливым водопадом за последние дни. Вспоминала нежные прикосновения, страстные объятья, чувственные поцелуи… Вспоминала наши увлекательные индивидуальные тренировки, в которых мы действовали как единый сложный механизм. Вспоминала это удивительное эйфоричное чувство, когда мы объединяем магию и ощущаем ее течение в себе… Я была счастлива, бесконечно счастлива рядом с Калипсо и готова была шагать через все трудности вместе с ним.

— Лори…

Только услышав его тихий голос, наконец, открыла глаза и посмотрела на Калипсо.

К нему вернулся обычный человеческий облик, кожа больше не казалась прозрачной, фиолетовое свечение исчезло, вот разве что в длинных волосах все еще гуляли фиолетовые искорки, но сами волосы выглядели уже почти обычно. Глаза вновь стали серыми и сейчас смотрели на меня с неким смущением, что ли?

— Лори… — снова выдохнул Калипсо.

Он развернулся ко мне и заключил в крепкие объятия. Прижал к себе, уткнулся носом в макушку, перебирая пряди черных волос.

— Прости, если напугал тебя, — шепнул он. — Не хотел, чтобы ты меня видела в процессе теневого становления… зрелище так себе. Вряд ли тебе понравилось.

— Ну-у-у, зато увидела воочию, как бьется твое сердце, — хмыкнула я. — Когда бы я еще посмотрела на такой дивный рентген?

Калипсо тихонько рассмеялся, поднял мою голову за подбородок, чтобы коснуться губ поцелуем. Таким долгим и чувственным, м-м-м…

Не знаю, сколько мы так простояли, просто наслаждаясь объятьями. Мы оба никуда не торопились и просто ласкали друг друга, перемежая нежные объятья с порхающими поцелуями. Легкими, как прикосновения крыльев бабочки. Почему-то сейчас хотелось именно таких порхающих ласк.

Мне было хорошо и спокойно, я уже почти привыкла к этому странному кабинету и просто сосредоточилась на Калипсо. А вот он был далек от расслабленного состояния почему-то.

— Кэл… что-то случилось? — спросила я, обхватывая теплыми ладошками его лицо и заглядывая в глаза, в которых еще оставались мерцающие фиолетовые искорки. — Ты сегодня даже Алохара напряг своим состоянием.

Калипсо хмыкнул и покосился на ворона, который так и сидел в углу кабинета и усиленно делал вид, что его тут нет, и он чрезвычайно занят чисткой перьев.

— Загрузка в меня энергетической информации идет вспышками. Раньше вспышки всегда были длительные, потому что структура моей магической Искры менялась ежедневно. Потом вспышки стали короткими, занимающие от силы пять-десять минут. Это процесс вовсе не приятный, он довольно болезненный. И если процесс затягивается по времени, то от этой боли я на время словно бы выпадаю из реальности. Мне тяжело самому выбраться из этого состояния, потому что я начинаю ходить по тонкой грани потери телесности и перестаю контролировать течение времени. Поэтому Эрик периодически вышибает меня из этого состояния подзатыльниками, — усмехнулся Калипсо. — Ощутимыми, дубасит он от души, явно отводит душу, зато срабатывает моментально. Но-о-о, знаешь, твои методы возвращения меня в реальность нравятся мне намного больше, — добавил он с улыбкой, целуя меня в висок. — Сегодня впервые за несколько месяцев я снова ушел в пограничное состояние…

— Почему? — шепотом спросила я. — Что стало тому причиной?

— Время неумолимо приближается, — негромко ответил Калипсо, задумчиво глядя на свой перстень с самоцветами. — Что-то зреет в воздухе. Мое чутье, помноженное на чутье Эффу, подсказывает, что до выхода на финишную прямую осталось недолго. Эффу активизировался за последнюю неделю и стремится улучшить наш контакт, будто опасается не успеть. Он торопится, и это сказывается на моих резких энергетических скачках.

Он поджал губы, невидящим взором уставившись куда-то в пустоту. Вид у Калипсо сейчас был задумчивый, напряженный…

— Боишься? — прямо спросила я. — Я понимаю, что ты не будешь показывать все эмоции своим подопечным, для которых ты вынужден быть примером для подражания. Но от меня ты можешь не скрывать свой страх. Ведь это нормально — испытывать страх. Тем более в таких ситуациях, как наша. Мы хоть и фортемины, но не железные же…

— Боюсь, — тихо отозвался Калипсо, неожиданно не став отнекиваться, хотя я ожидала обратного. — Очень боюсь допустить какую-то ошибку и потерять тебя, Лори. А еще боюсь потерять ребят… Я очень хочу, чтобы все мои подопечные выжили в этой битве, Лори. Но выйти живыми вообще всем из этой битвы, наверное, не представлется возможным… И я боюсь потом считать количество погибших. Как мне потом жить с мыслью о том, что кто-то погиб, потому что я его неидеально подготовил? А я не могу идеально подготовить каждого, потому что на это должны уйти годы… На раскрытие каждого мага нужно потратить планомерно лет пять минимум, а у нас нет этого времени. Делаю всё что могу в наших условиях, но понимаю, что все равно этого может быть недостаточно. Мои подопечные — очень сильные и опасные маги, они все очень стараются… но наш противник еще опаснее и сильнее нас всех вместе взятых. Да и нас не так уж и много…

— Есть еще инквизиция и фортемины, — напомнила я, заправив Калипсо прядь волос за ухо. — Не забывай о том, что мы не одни в этой битве. Да, конечно, Морис физически не сможет подтянуть всех инквизиторов до желаемого уровня, но они работают, и все они выйдут к нам сражаться плечом к плечу. И фортемины…

— За них я тоже боюсь, — вздохнул Калипсо. — Вообще не хочу, чтобы кто-то умирал. Мне так жаль, что я не могу просто выйти и один на один сразиться с этой теневой тварью… Мне жаль, что я вынужден вмешивать в это чужие судьбы. Я не хочу этого. И мне очень горько от понимания того, что этот Эйзерес — не просто какой-то непонятный сбрендивший волшебник, а мое темное зеркало…

— У тебя ощущение, будто это не Эйзерес кашу заварил, а ты во всем виноват? — понимающе хмыкнула я. — Будто бы весь этот хаос в мире — твоих рук дело?

Калипсо медленно кивнул.

— Умом понимаю, что это не так, но не могу избавиться от этой навязчивой мысли. Мы с Эйзересом — абсолютно разные личности, но одновременно — личность с одним и тем же началом. И настолько разным продолжением… В этой битве я должен победить самого себя. Во всех смыслах того слова… Даже чтобы этот треклятый перстень активировать, я и то должен побороть самого себя и научиться прощать по-настоящему, а не на словах, — проворчал Калипсо, вновь кинув раздраженный взгляд на перстень с самоцветами.

Он вновь тяжело вздохнул и потянул меня за руку на выход.

— Идем на улицу, Лори. Кажется, мне