великолепно. К Бисмарку были прикованы взоры всего мира. Его 7 0-летний юбилей отмечался в апреле 1885 года как общенациональный праздник. На Вильгельмштрассе состоялся многочасовой парад: члены военных союзов, театрализованное шествие, факельная процессия, в которой приняли участие около 10 тысяч человек… В течение нескольких дней в резиденцию канцлера стекались с поздравлениями отдельные лица и целые делегации, начиная с кайзера и принцев. В следующем году во время поездки на курорт в Киссинген его везде ждал торжественный прием. «При нашем отъезде все те же крики приветствия, половина Регенсбурга собралась на вокзале», — писала Иоганна[758].

К юбилею комиссия прусской Палаты господ под председательством герцога Виктора I Ратибора, князя Корвей провела сбор средств, широко разрекламированный по всей стране. Всего оказалось собрано более двух миллионов марок, половина которых потрачена на покупку «железному канцлеру» еще одного имения — Шёнхаузена II, некогда находившегося во владении семейства Бисмарков, однако проданного в самом начале XIX века. Имущество Бисмарка в течение 1880-х годов постоянно увеличивалось в размерах. К 1887 году глава правительства оценивал свое состояние в 12 миллионов марок, что давало право отнести его к числу самых богатых людей Германии. Казалось, он закрепился на вершине славы, успеха и богатства.

Однако времена менялись, менялась и Германия. Империя конца XIX века была уже совсем не похожа на ту Пруссию, в которой вырос и возмужал Бисмарк. Стремительно росло значение промышленного сектора; именно в 1870—1880-е годы Германия превратилась из аграрной страны в индустриальную. Одновременно происходили процессы урбанизации, шел мощный отток населения из сельской местности в города, превращавшиеся в современные мегаполисы. Быстро росла численность городского пролетариата, приобретавшего черты параллельного общества со своей культурой. Дорогой сердцу Бисмарка мир сельской Пруссии стремительно отступал под натиском новых сил.

В глазах нового поколения «железный канцлер» все больше превращался в героя минувших дней, памятник самому себе, реликт минувшей эпохи. К нему по-прежнему относились с уважением и почтением, но от него стали уставать. Восторженное почитание времен объединения Германии ушло в прошлое. В особенности молодежью Бисмарк воспринимался как старик, которому нет места в современном динамичном мире. Один из представителей этого нового поколения впоследствии вспоминал: «То, что он говорил, было обращено к людям, принадлежавшим прошлому […]. Нам, молодым немцам, он предлагал в качестве жизненной цели стать политическими пенсионерами, защищать достигнутое и наслаждаться им; наша энергия выхолащивалась. […] Было болезненно видеть, что он оказался не началом, а концом, грандиозным заключительным аккордом»[759]. Скептическое отношение к Бисмарку зрело и в его окружении — например, один из ключевых помощников «железного канцлера» во внешнеполитическом ведомстве, Фридрих фон Гольштейн, в 1880-е годы превратился из почитателя своего шефа в его тайного противника.

Глядя на правящую верхушку Германской империи середины 1880-х годов, сложно не вспомнить популярный термин «геронтократия». Императору Вильгельму I в 1887 году исполнилось 90 лет, и он категорически отказывался отправлять на покой своих ровесников. Генерал-фельдмаршал граф Гельмут фон Мольтке был всего на три года моложе монарха; в 1881 году специально ввели должность генерал-квартирмейстера — ближайшего помощника шефа Генерального штаба, который в силу возраста уже не мог полноценно выполнять свои обязанности. Однако отправить Мольтке в отставку император категорически отказывался. Разменявший свой восьмой десяток Бисмарк выглядел сравнительно молодым только на фоне Вильгельма; примерно в том же возрасте находились многие командиры армейских корпусов и представители высшей бюрократии. Деятели помладше — «поколение кронпринца» 1830-х годов рождения — старились вместе с Фридрихом Вильгельмом в ожидании своей очереди. На пятки им наступали еще более молодые и честолюбивые, связывавшие свои надежды со старшим внуком императора — принцем Вильгельмом. В германском руководстве назревала грандиозная смена поколений, которую многие ждали с нетерпением.

Глава 15

ПОСЛЕДНЯЯ ПАРТИЯ

Процесс смены поколений начался 9 марта 1888 года. Именно в этот день скончался 90-летний император Вильгельм I. Дальнейшее развитие событий больше всего напоминало сходящую с гор лавину, которая в конечном счете погребла под собой «железного канцлера».

Вильгельма I часто рисуют слабым и зависимым правителем, во всем шедшим на поводу у Бисмарка и лишь порой позволявшим себе робко вздохнуть о том, как непросто ему живется под властью столь могущественного слуги. На самом деле старый император, хотя и не был великим правителем, отличался определенной твердостью характера и умел подбирать подходящие кадры. Вначале 1860-х он сначала жестко отстаивал свою точку зрения в ходе «военного конфликта», а потом непоколебимо поддерживал своего министра, несмотря на доносившиеся со всех сторон требования отправить Бисмарка в отставку. Без «железного канцлера» Вильгельм I не стал бы императором, но и без своего монарха Бисмарк не стал бы «железным канцлером». Это был не просто весьма выгодный симбиоз; отношения двух деятелей приобрели со временем глубокую эмоциональную составляющую, и мы в какой-то степени можем даже говорить об их дружбе.

Как бы то ни было, кончина императора — пусть и вполне ожидаемая ввиду преклонного возраста — стала для Бисмарка серьезным потрясением. И не только потому, что он лишился своей главной опоры во власти. После смерти монарха канцлер до рассвета сидел у его ложа. Даже недавние разногласия с Мольтке оказались в один миг забыты. «Однажды заведенные часы службы не дают нам свернуть с пути», — сказал канцлер, пожимая руку шефу Генерального штаба[760].

На престол вступил кронпринц Фридрих Вильгельм, взявший себе тронное имя Фридрих III, На протяжении десятилетий с его приходом к власти связывались надежды на либеральные преобразования. Ожидалось, что новый император отправит в отставку Бисмарка, призовет новых людей и начнет масштабные реформы. На самом деле, как показывают современные биографические исследования, в неизбежности новой Либеральной эры есть серьезные основания сомневаться[761]. Убеждения кронпринца были неустойчивыми и во многом объяснялись влиянием окружения, в первую очередь энергичной супруги. Сам Фридрих III являлся приверженцем прусской традиции и семейных ценностей Гогенцоллернов. Кроме того, он не отличался ни сильной волей, ни твердым характером. «То, что либерализм императора Фридриха происходил от его невероятного политического слабоумия, в этом люди еще должны убедиться. Он был очень хорошим человеком, когда его не оглупляло тщеславие, не ослепляла страсть, не убеждали в чем-то другие люди», — говорил Бисмарк[762].

В любом случае, к моменту смерти старого императора стало уже предельно ясно, что правление нового не затянется надолго. В 1887 году кронпринцу поставили страшный диагноз: рак гортани. К моменту вступления на престол он уже полностью лишился голоса, едва мог ходить и выглядел бледной тенью самого себя, производя на окружающих весьма угнетающее впечатление. О каких-либо серьезных изменениях речь