Один год миновал. Еще шесть осталось. На первых шагах она споткнулась и познала боль неудачи, но зато теперь лучше понимает, какая долгая дорога – жизнь и как много на ней поворотов. Вооруженная новой мудростью и крепнущей чародейной силой, Ельга-Прекраса ни о чем не жалела.

Я вовсе не утверждаю, что все так и было. На идею этого романа меня навела известная двойственность литературного образа княгини Ольги: она и жестокая мстительница, и милосердная, исполненная добродетелей святая. Две стороны ее натуры, отразившиеся в источниках (летописи и житии), настолько не соответствуют одна другой, что наводят на мысль: да об одной ли женщине идет речь? Не о двух ли совсем разных? На самом деле – нет. Княгиня Ольга как историческая личность, конечно же, была одна, а противоречивость ее образа, дошедшего до нас, вызвана другими, чисто литературными причинами. Короче говоря, противоречивой была не ее человеческая личность, а литературный образ Ольги, формировавшийся в течение длительного времени и при помощи разнородных источников. Подробно я рассказываю об этом в моем исследовании под названием «Княгиня Ольга. Пламенеющий миф». Но мысль о том, что мифологический образ Ольги возник из слияния образов двух разных женщин, показалась мне интересной сама по себе и перспективной в художественном плане. Этот роман родился как игра сюжетами «большого мифа об Ольге», который приводится во множестве ее популярных биографий и освещает ее жизненный путь от начала – встречи с Игорем на перевозе – до конца: смерти и канонизации.

Сюжет о встрече на перевозе возник как самая поздняя часть «Ольгиного мифа» – он впервые встречается в «Степенной книге царского родословия», созданной в середине XVI века. Он отвечает скорее популярным в ту эпоху сюжетам о мудрой деве, своей мудростью достигшей выгодного брака, и даже сказкам о разумной девушке, вышедшей замуж за царя, чем каким-то историческим реалиям. В том же исследовании («Пламенеющий миф») я привожу подробные доводы, почему в ту эпоху девушка низкого происхождения не могла стать законной женой князя. Интересующихся отсылаю к нему, а здесь скажу, что при всей своей недостоверности сюжет о древнерусской Золушке относится к неувядающим, интересным в любую эпоху, а к тому же он дает возможность показать некоторые стороны раннесредневековой жизни и сознания, которые привлекали к себе мало внимания. Равно как и «Первая древлянская война» Игоря, после чего дань с древлян стал получать воевода Свенельд и что привело в конце концов к самым известным и кровавым эпизодам «большого мифа об Ольге».

Однако главная сюжетная интрига этого повествования еще впереди.