— Я выписываюсь. Со мной все уже хорошо. Макс, я видела статью.

— Меня заставили это сделать. Я не хотел. Долго сопротивлялся, но мне пригрозили увольнением с работы. Есть люди, которые имеют на Сафина зуб. Плюс — приложили руку спецслужбы. Меня заставили это сделать. Отказаться я не мог. Ты же знаешь, как они умеют заставлять.

— Знаю. Я знаю, как они умеют заставлять.

— Тогда ты поймешь. Я не мог отказать. А когда согласился и стал делать, все время думал о тебе. Он же пытался тебя убить, правда? Не говори, я и так знаю! И я вдруг подумал, что эта статья сможет тебя защитить. Я хотел тебя защитить. Хотел спасти тебя от его оргий. Это был единственный способ — привлечь внимание и не дать ему расправиться с тобой. Другого способа у меня не было.

— Я не сержусь на тебя, Макс.

— Правда? Я очень рад это слышать!

— Но есть кое-что, о чем ты не знаешь. Теперь я могу тебе рассказать. Более того, я обязательно должна тебе рассказать. Это очень серьезно и важно.

— Хорошо, давай встретимся. Когда тебя выписывают из больницы?

— На днях. И еще. Сафин должен скоро уехать. Когда он уедет, мы встретимся в доме. Я должна тебе кое-что показать.

— Как меня пропустит охрана?

— Охраны сейчас нет. Дом в ремонте. Только бригада строителей. Вещи вывезены, нечего охранять. Часть дома развалины, а часть стоит целой. То, что я хочу тебе показать, находится в тайнике, в той, целой, части, которую еще не успели тронуть строители. Поэтому нужно спешить.

— Я понял.

— Когда меня выпишут из больницы, и я наведаюсь туда, в дом, я узнаю, когда ты сможешь приехать, позвоню тебе и ты приедешь. Не волнуйся, мимо охраны поселка я проведу тебя тайком. Когда ты поймешь, о чем идет речь, ты сможешь дополнить свою статью. А после этого дополнения ты сразу станешь знаменитым.

— Ты серьезно?

— Вполне. Вот увидишь!

— Тогда я буду очень ждать твоего звонка!

Ухмыляясь, я повесила трубку. С выпиской все прошло гладко. Сильвия ждала меня в такси за углом.

В квартире был запах нежилого помещения, хотя убрано было достаточно чисто.

— Убирала Вера напоследок, — Сильвия правильно истолковала мой взгляд.

Я обвела взглядом знакомые предметы и вещи. Моих личных вещей здесь не было. Он и не думал меня перевозить.

— Я пойду в магазин, — сказала Сильвия, — куплю еды. Мы поужинаем и снова все обсудим все детали, чтобы быть спокойнее. Что ты хочешь поесть?

— Ничего. Принеси мне выпить. Принеси лучше водки. Это как раз то, что необходимо сейчас.

— Водки, — Сильвия невесело усмехнулась, — в последние годы я пью только виски.

— А сейчас выпей водки. Это как раз подходящий напиток в наших с тобой обстоятельствах. Подходящий именно сейчас.

Фиолетовой комнаты больше не было. Она осталась в прошлом. Но темные тени из этого прошлого вошли в мой нынешний мир. Нелегко было устроить здесь царство тьмы, но я вполне справилась с этой задачей. Плотно задвинутые тяжелые шторы и черные свечи в углах комнаты помогли мне во всем.

Несколько часов назад я даже не предполагала, что здесь, в этой уютной квартире, помнящей муки моих первых киевских часов, будет происходить все это, и как происходить… Вирг Сафин пришел к утру этого дня.

Звонок в дверь застал меня в душе. Быстро накинув махровое полотенце, я поспешила к дверям. Я была так твердо уверена в приходе Сильвии (тем более, что расстались мы с ней накануне поздно вечером, договорившись встретиться как раз утром, чтобы обсудить план дальнейших действий), что не посчитала нужным более плотно запахиваться, поэтому полотенце свисало с меня.

Я распахнула дверь, не стесняясь своей наготы. На пороге стоял Вирг Сафин. В руках его были две сумки с моими вещами. Шокированная, я отступила на несколько шагов.

Сафин решительно шагнул в квартиру и захлопнул за собой дверь.

— Надеюсь, это ты меня так встречаешь? — его злые, колючие глаза скользнули по моей голой груди так, что я поежилась и поплотней запахнулась в полотенце.

— Нет, не тебя. Дворника, — нашлась, что сказать.

— Понятно. Я бы не удивился. Дворник тебе бы больше подошел.

— Что ты хочешь? Какого черта ты сюда явился?

— Ты серьезно? Ты ведь находишься в моей квартире, разве нет?

— Ты сам меня в нее пригласил. И даже сам оставил ключи. А потом бросил меня в больнице, забыв о моем существовании.

— Я что, должен извиняться? Ты серьезно думаешь, что я буду извиняться?

— Нет. Пошел вон.

— Пойду. Только вещи свои забери. Я тебе их привез.

— Зачем? Как ты узнал, что я здесь, а не в больнице?

— Какая тебе разница? Я сразу понял, что ты здесь, когда мне позвонили, что ты ушла из больницы. И решил вещи привезти.

— Я тоже звонила, пытаясь понять, куда ты пропал, что с тобой.

— Преимущество мобильного телефона заключается в том, что ты видишь, кто звонит, и сам принимаешь решение, стоит ли перезванивать или отвечать на звонок.

— Понятно. Яснее просто нельзя выразиться. Ты хочешь, чтобы я уехала? Хорошо, я уеду. Скажи, ты действительно этого хочешь?

Вирг Сафин замолчал. Тут только нервное напряжение немного меня отпустило, и я стала присматриваться к тому, как он выглядит. Выглядел он не очень. Он был в том самом уродливом черном пальто, которое я когда-то пообещала себе носить до конца расследования, но так и не выполнила свое обещание. Расследование было закончено, а я не одевала пальто.

Теперь на плечах Вирга Сафина оно еще больше выглядело уродливой тряпкой и еще больше притянуло мою душу — сама не знаю, почему. Сам же Вирг Сафин выглядел каким-то помятым. У него были воспаленные, покрасневшие глаза, трехдневная жесткая щетина, немытые волосы и не свежий свитер, на загнутом воротнике которого виднелась полоска грязи. Он похудел и осунулся, выглядел так, словно спал под мостом и не ел несколько дней. Кроме того, в нем чувствовалось какое-то внутреннее напряжение, словно под его кожей горел мучительный огонь, который испепелял его изнутри. Чувствовалось, что он страдает, и что он на грани нервного срыва. Я догадывалась, почему.

Из-за того, что он сделал. Хотел не делать, пытался терпеть, но сделал. И из-за этого он мучительно, страшно, жестоко все продолжает себя казнить. Я знала о внутренних муках этой его казни. Мне было мучительно его жаль, и я страдала вместе с ним всей своей кожей, каждой клеткой. Я страдала потому, что давным-давно всей своей кожей срослась с ним.

Он обдумывал мой вопрос и не знал, что ответить. И я не дала ему ответить, потому что всем телом потянулась к нему. Но вместо того чтобы обнять меня, он отпрянул с мучительной гримасой на лице и дрожью во всем теле.