При их появлении обитатели блока оторвались от своих занятий, переводя взгляды с Эренарха на Ванна и обратно. Ванн постоял в дверях, выпрямившись, чтобы все могли хорошенько разглядеть его, потом шагнул внутрь.

– Это Аркад! – выскочил из-за одного из игровых пультов неестественно бледный, тощий паренек.

– Что, издеваться пришел? – отозвалась маленькая блондинка с резкими чертами лица и не менее резким голосом. Она даже не привстала с кресла.

Впрочем, не встали и массивный мужчина у видеомонитора, и высокая, темноволосая женщина у другого пульта. Высокий мужчина с длинными серапистскими траурными прядями волос тоже не пошевелился, но что-то в его позе и немигающем взгляде выдавало боевую готовность мастера уланшу.

Подобное проявление невежливости покоробило Ванна, но Эренарх не обратил на это внимания, даже когда рыжеволосый мальчишка, шмыгая носом, подскочил к нему и дотронулся худой рукой до лица.

– Я пришел в качестве посыльного, – объявил Эренарх. – С сообщением от капитана.

Маленькая блондинка закатила глаза к потолку и сморщила носик.

– Жратва здесь воняет. Им бы нанять Монтроза коком.

– Бр-р-рп! Бат! – забормотал вдруг мальчишка, взмахивая руками. Потом лицо его покраснело и он съежился. Эренарх обнял его за худые плечи.

– Я шел по этим залам абсолютно свободно, – произнес он так тихо, что Ванн не расслышал бы этих слов, не будь у него акустических имплантов-усилителей. – Постарайся не переживать, – добавил он, потом поднял голову и посмотрел на остальных. – Мы направляемся не на Арес – по крайней мере не сразу же. Мы задержались у Дезриена, и похоже, все вы, я, Омиловы и даже эйя отправятся на планету.

Ванн испытал довольно сильное потрясение, когда из боковой комнаты, скрежеща коготками по полу, неожиданно выскользнули две маленькие белые фигурки.

Эйя, подумал Ванн. Он уже видел их раз – прогуливающихся по палубам. Как сравнительно недавно открытый разумный вид, они автоматически возводились Уставом в ранг послов, хотя никто не пытался завязать с ними общения. По крайней мере, если такие попытки и имели место, Ванн не видел этого и не слышал о результате. Как бы то ни было, они предпочитали оставаться здесь.

Интересно, понимают ли они хоть, что это тюрьма?

Эренарх тронулся с места, и Ванну пришлось следить за ним. Однако тот всего лишь посмотрел, что за игры на мониторах. Потом он повернулся к здоровяку, Монтрозу – так его звали.

– Могу ли я чем-нибудь вам помочь?

Монтроз пожал могучими плечами, и на некрасивом лице его появилось задумчивое выражение.

– Может, еще музыки? – Он махнул рукой в сторону библиотечного пульта.

– Жаим? – повернулся Эренарх к сераписту.

Мужчина опустил взгляд на свои руки, спокойно лежавшие на столе. По тому, как напряжены были мышцы его спины, Ванн видел, что тот готов к немедленному действию – бежать или драться. Но тот поднял взгляд, снова опустил его и в конце концов молча мотнул головой.

– Спроси у них, почему они не пускают к нам Локри, – встряла маленькая блондинка. – И когда нам разрешат выходить отсюда? Нас-то им не в чем обвинять.

– Встретимся в восемь ноль-ноль, – сказал Эренарх. – Постараюсь к тому времени найти ответы хотя бы на часть ваших вопросов. – Он шагнул к люку, потом остановился и обернулся. – Вийя?

Взгляд больших, угольно-черных глаз остановился на Эренархе. Остальная часть лица женщины оставалась спокойной и непроницаемой как камень.

«Это и есть должарианка», – подумал Ванн. Он мог бы догадаться и раньше: разве не известно, что они крупнее большинства людей?

Женщина и правда была высокой, крепко сложенной. В то же время в изгибе ее шеи и той руки, которую он видел, ощущалась своя грация; до него дошло, что она тоже владеет уланшу. Смертельное сочетание.

– Капитан сказал мне, что с Люцифером все в порядке – он поселился на это время у младших офицеров, – сообщил Эренарх.

– Я знаю. – Она повернулась обратно к своему монитору. Эренарх с легкой, чуть вопросительной улыбкой повернулся к Ванну. Они вышли.

ОРБИТА ДЕЗРИЕНА

– Есть сигнал с маяка, – спокойным голосом доложил Локри; глаза его оставались злыми.

С тихим щебетом компьютер Вийи загрузился информацией с маяка. Монтроз внимательно следил за тем, как она подправляет курс.

Почти весь перелет с орбиты прошел в молчании. На экране заднего обзора быстро уменьшался в размерах линкор, а главный экран заполнялся исполинским диском Дезриена.

Весь экипаж собрался на мостике – даже эйя и оба Омиловых. Жаим стоял за пультом связи, вместе с Марим исправляя повреждения от рапторов Нукиэля. Собственно, другого места для него сейчас не было: капитан «Мбва Кали» приказал вывести из строя скачковые системы «Телварны» и заварить люк в машинное отделение.

Монтроз медленно огляделся по сторонам. Обшивка корпуса начала потрескивать: корабль входил в плотные слои атмосферы.

Вийя сидела за своим пультом, и только необычная точность ее редких движений выдавала, как она зла. Рядом, неподвижно застыв и глядя на нее, стояли эйя. Картина на экране и вообще все остальное, происходящее на мостике, их явно не интересовало.

Марим, похоже, тоже оставалась равнодушной к цели и перелета, все внимание ее было поделено поровну между Жаимом и Ивардом, причем последний вызывал у нее все большую брезгливость.

Монтроз вздохнул. Он не надеялся, что мальчик переживет возвращение на «Мбва Кали». Несмотря на все старания, врачи с линкора так и не смогли приостановить перестройку его иммунной системы, вызванную лентой келли. Со времени ночного посещения их Эренархом он не произнес больше ни одного членораздельного слова. Теперь он сидел на палубе, раскачиваясь из стороны в сторону и время от времени принимаясь бормотать что-то себе под нос; кожа его сделалась почти прозрачной, зеленоватой, в язвах, словно у него рак крови. Голова и руки то и дело начинали ритмично дергаться.

За пультом управления огнем сидел, не спуская взгляда с кольца на пальце, необычно притихший, замкнутый Эренарх. За его спиной молча стояли у переборки двое приставленных к ним морских пехотинцев.

Себастьян Омилов, закрыв глаза, сидел за пультом Иварда. Вид у него был донельзя усталый. Рядом с ним стоял, буквально излучая раздраженное недоверие, его сын.

Монтроз перевел взгляд на экран. В душе царила непривычная пустота. Казалось, растущая на экране планета высосала из него какие-то жизненные соки. Как-то безразлично он отметил про себя, что ему одному из присутствующих на мостике известно, что эта планета может сотворить с человеческой душой.

Ибо Тенайя, его жена, была паломником. Он видел перемены в ней в те несколько коротких недель между ее возвращением из паломничества и смертью. Она стала другой, совсем другой: даже более любящей и нежной, но в чем-то совсем далекой, словно слышала музыку, которую ему слышать не дано. У них было слишком мало времени, чтобы он успел свыкнуться с этим; он так и не узнал, какой могла бы стать их жизнь после того, как ее коснулось Откровение.