В общем, кое-как, в процессе раз десять чуть не прибив Шерсть и сам едва не свихнувшись, я обучил его нескольким словам и жестам. Когда решил что он достиг своего умственного предела, намалевал ему на груди, ржавой грязью из ручья, кривобокий символ Департамента разведки – не знаю зачем. Мне это показалось забавным, но не для того я это сделал, наверное. Не знаю, не могу вспомнить зачем. Но смотрелось забавно.

А потом отпустил его к сородичам.

С тех пор из двоих тащивших пленника, один всегда был Шерсть и он, некоторое время ждал, пока я не унесу подношение к себе. Однажды, я его окликнул, и Шерсть аж запищал от радости – поскакал к хижине, теряя тапки. Наверное, и потерял бы, если б их носил.

Вместе мы поджарили мясо, я отдал ему кусок посочнее. Шерсть чуть от инфаркта не помер, но принял еду и долго урчал и подвывал, видимо, благодарил. Потом поел. Крэдок назвал его нехорошим словом и заявил, что я идиот. Но я не поддался на провокацию и попытался научить Шерсть чему-нибудь новому. Начал я с того же что и раньше – говорить учил.

С тех пор регулярно звал Шерсть к себе и учил его. Не помню, как и когда, но от языка, мы перешли и к другим вещам. Научил его огонь разводить, делать наконечники из камня – их копья, были просто заострёнными палками. Шерсть оказался способным малым и за пару лет стал понимать немного больше, чем могла бы понять средняя шимпанзе. Я убедил его привести ещё пару сородичей и уже не помню как, но пришёл к мысли, научить их делать железо. Обычно разведчик прекрасно знает, как выглядит железная руда – это такой маркер на экране главного пульта, обычно сероватого цвета. Я был одним из немногих, кто знал немного больше. Но прежде, конечно, постарался освежить в памяти то, что знал, используя Крэдока, вместо мехов и топлива. Он повозмущался для порядку, но всё же согласился подышать огнём немного дольше, чем обычно. Первые опыты показали, что моя память не так хороша, как хотелось бы, но всё же, кое-как, удалось найти подходящую руду и получить из неё железо. После чего провёл эксперименты уже без способности Крэдока, используя то топливо, что нашёл на планете. После череды экспериментов, кучи ожогов и путешествий по местным скалам и дремучим лесам, удалось упорядочить свои знания и, с горем пополам, получать железо, используя только подручные материалы и сырьё. А после я научил этому Шерсть и его товарищей.

Да, я вознамерился сделать из них цивилизацию. Которая, однажды, построит для меня новый звездолёт, и я вернусь в Звёздную Федерацию, поведав всем неполную свою историю. Например, что выбросило из гипера не в сорока двух световых годах, в тысяче…, как вспомню, холодным потом прошибает. До чего безумная была затея. Тысячу лет – да я бы сдох от скуки!

Но тогда, когда выбора не было, эта идея меня даже увлекла, загорелся и воспылал, что называется. Они меня кормили пленниками, я их обучал. Как позже, с большим трудом, объяснил мне Шерсть, война за пленников, стоила им многих жизней, так что за железо они были благодарны сверх всяких рамок – с железом, своих более диких сородичей, им ловить было проще.

Странно кстати – мысль что я и Крэдок, стали их Богами, пришла мне в голову только при взлёте. А до того она меня ни разу не посещала. Всё воспринималось само собой разумеющимся.

Ну, не о том речь.

Когда крейсер засветил небо своими дюзами, я даже не сразу понял что происходит. Волосатики, отстроившие вокруг старой базы Департамента целое поселение – с некоторых пор они стали жить в хижинах, выстроенных по образу моего кособокого жилища, разбежались воя от ужаса. Только Шерсть остался на месте. Я на него глянул тогда и подумал, что он сейчас упадёт замертво, бедняга даже через заросли шерсти, просвечивал мертвенной бледностью кожи. Что его так напугало, я даже не знаю. Толи грохот, толи огонь, а может, он подумал, что прилетают ещё такие как я и теперь придётся целые стада пленников приводить для прокорма Богов.

Как бы там ни было, а это был крейсер Департамента.

Покидая планету, я даже всплакнул – мне даже понравилось быть Богом…

Только вот без душа и красивых баб, быт высшего существа божественного смысла, как-то совсем уныл. Так что горечь от расставания с той планетой, быстро прошла.

Капитан, немного грустно, улыбнулся. Потом активировал интерфейс капсулы.

- Пожалуй, хватит на сегодня, пожрать что-то захотелось.

Капитан протянул руку, вот-вот его палец коснётся кнопки отключения капсулы.

- Странно…, хочется волосатика поджаренного, - пробормотал капитан, на секунду замешкавшись, - с солью бы. Такого что бы помоложе, сочное всё таки было мя…

Работа капсулы, прекращена.

Включение основных модулей. Подключение ТМ.

Работа капсулы, возобновлена.

- Мурр. – Сказал второй член экипажа, аккуратно усаживаясь на ложе капсулы и с присущим ему изяществом оборачивая пушистый хвост, вокруг передних лап. Рыжая мордочка опустилась вниз, розовый язык скользнул по шерсти. Крэдок кашлянул и снова сказал – Мурр.

- Подготовить новый кристалл для записи? – Поинтересовалась бездушная машина.

- Нет необходимости. – Кот сладко зажмурился, казалось, он улыбается. – Пиши на тот же самый. Несколько разбавим, мемуары этой бездарной посредственности, что волею судеб, оказалась на одном межзвёздном корабле, с таким удивительным существом как я.

Закончив свою короткую речь, в которую, кот, кажется, искренне верил, он лёг на живот и, прикрыв глаза, приступил к своему повествованию.

Начну я, пожалуй, с самого начала. Очень хорошо помню день, когда я впервые ощутил, что существую, что вокруг меня огромный мир, а я, это я. Конечно, мурр, забавно думать об этом сейчас – ведь я полагал, что мой огромный мир…, тут надо поставить кавычки, слышишь?

- Кавычки не были поставлены.

- Тогда исправь, глупый робот.

- Тамбуритовые кристаллы, не поддерживают такую операцию.

Кот тяжко вздохнул, зачем-то, чихнул, и около минуты лежал неподвижно, мурлыча что-то своё. Вскоре, он лёг поудобнее, что выразилось в движении задних лап и переброски длинного хвоста на другой бок.

Я думал, что мир вокруг, огромен. Да, но я и понятия не имел, что он настолько безумно огромен. Ведь всем существующим миром, я считал лабораторную клетку и саму лабораторию – до тех пор, пока мои глаза не открылись. Но ещё задолго до этого удивительного момента, я понял, что я – особенный.

О том, что я ещё и безумно красив, мурр, я, конечно же, узнал гораздо позже.

В те дни, я мало что понимал, я был, страшно подумать, всего лишь животным. Но тут надо заметить, что даже будучи почти бездумным созданием, я уже тогда был очень интеллигентен и неплохо воспитан. У меня были братья и сестра, нас было целых пять штук и ещё я. Наша мама очень трогательно заботилась о нас и когда мы жаждали молока, она всегда ложилась на бок, позволяя нам протиснуться к соскам и напиться материнского молока вдоволь. Она была очень заботливой и, наверное, немного умела думать. Мне так кажется. Правда, я не слишком в том уверен. Всё-таки, моя мама была самой обычной. Да и я, в тот момент, отличался от своих братьев и сестёр, лишь рыжим цветом своих волос и удивительным, врождённым чувством такта. Да, когда мои неразумные родственники толкались у маминых сосков, я никогда не позволял себе вступать в эту отвратительно вульгарную возню и просто ждал, пока освободится место без этой отвратительной толкучки.