Около года мы торчали на старой базе и, в принципе, неплохо устроились. Еды было валом, но мы предпочитали местных разумных существ. Их разумность проявлялась в том, что ребята использовали заострённые камни для раскалывания фруктов и общались на собственном языке из трёх десятков слов, так что ели мы их, не особо страдая проблемами морального плана.

Ловить бедолаг на ужин, стало не слишком сложно. Едва местные сообразили, что бластера у меня больше нет, как регулярно пытались съесть нас. Часто еда сама приходила на мой порог.

Мы учились выживать на этой планете, и приключений наелись в первый год на целую человеческую жизнь. Я смастерил себе копьё, стал косматым и грязным, часто ловил себя на том, что думаю не словами, а просто реагирую на окружающий мир. Вот где подготовка кондоров, раскрылась в полную силу…, я, пожалуй, в первые годы немногим отличался от тех, на кого охотился ради еды. Одичал по полной программе. И Крэдока сия участь не миновала. Носился по лесам как угорелый, ловил местный аналог мышей, вспоминал, что он животное драное…, ну это я зря конечно. Если бы не он, я может и человеческую речь позабыл бы нафиг.

Жутко не хватало женщин, скажу я вам. Почему-то, в Робинзоне Крузо, этот момент никак не описывался. Да и в другой литературе подобного толка, какая мне попадалась. И какую я сподобился прочитать. Не люблю я это дело. Читать в смысле. Книги меня немного пугают.

Конечно, потребность сего толка возникала не часто – мир, где за едой нужно бегать полдня и притом еда тоже не прочь тобой пообедать, не располагает к таким делам. Пока не освоился с привычками местных жителей и не приноровился к копью, умаялся вусмерть. Бывало доберусь до своей хижины – из блоков базы и остатков металла смастерил, упаду на землю и вырубаюсь. Но потом привык, да и местные стали приходить частенько. За едой уже не требовалось бегать по всей планете. Вот тогда проблема эта и встала - в прямом смысле слова. Игнорирование проблемы, ничего не решило, только добавило сложностей в процессе охоты. Трудно бегать, когда так сильно нарушено равновесие тела. Да и прятаться в кустах тоже. Право слово, я как-то заметил, что с большой теплотой смотрю на местное подобие оленя. Причём не в плане поесть – пробовал как-то, блевал потом три дня. Этих «оленей» есть было нельзя. Но внешность у них крутобокая, шёрстка мягкая, шелковистая…, короче, я вдруг понял, почему, в дни моей молодости, некоторые пастухи на высокогорных пастбищах, прославились как любители этого дела не хорошего. И ещё понял, что если не начну срочно решать проблему, то стану пастухов тех понимать гораздо лучше.

Хорошо всё-таки, что у людей есть руки.

Иногда, местным удавалось охотиться удачнее, чем мне и тогда я получал ранения. Помню, как впервые это произошло – шёл по следу, когда услышал их впереди, спрятался в кустах. А потом они вышли, оглядываясь и нюхая воздух. Ветер шёл от них, я героически задыхался – мясо-то у них просто чудо, а вот упаковка подкачала. Выпал шанс метнуть копьё и я метнул. В молодую самку, потому как жёсткое мясо не люблю и самки меньше, легче нанести много повреждений сразу, легче гарантировать себе скорый обед, а не долгое преследование по следу из капель крови.

Я слегка промахнулся, мои первые копья больше напоминали палку, годившуюся разве что дверь в туалете подпирать. Тут и навыки, которые давно не использовались, сыграли свою роль и растения планеты, не особо годившиеся для создания копий. Позже я нашёл подходящие, но тогда – полный антракт, а не оружие. Копьё лишь задело её, а в мои кусты, мгновенным ответом, полетело три увесистых камня. Один раскроил мне череп. Из кустов меня выволокли и уже приготовились разрезать на куски заострёнными камнями, когда вернулся Крэдок – он отвлекался на мышку. В засаде-то мы изначально вместе сидели, но скользнула мимо мышка и Крэдок ничего не смог с собой поделать.

Хорошо, что он вернулся – не факт, что я смог бы отбиться от них. Будь я прежним, так точно не смог бы, но один случай в заэкранном мире, слегка изменил меня. Я был сильнее этих ребят, не так что бы тотально, но всё же ощутимо. Но с разбитой башкой, без эликсира под рукой – бабушка надвое сказала, как молва народная гласит. Они вполне могли меня сожрать.

Крэдок выскочил из кустов с мышкой в зубах, и местные отскочили от меня, заголосив в десяток глоток. Крэдок мыша выплюнул, зашипел и дыхнул огнём. Ребят подпалило мгновенно - шерсть хорошо горит. Но больше всего пострадало их мужество - с воем ринулись врассыпную.

С тех пор я был гораздо аккуратнее, пусть я и уже не тот, что прежде и раны мои заживают быстро, и убить меня совсем не просто имея под рукой лишь мускулы и камни, но всё же можно.

В тот день мы жевали фрукты, вкусом напоминавшие тухлый апельсин.

Моя игра в кошки-мышки с местными, длилась, наверное, несколько лет. Я слегка обленился, на пузе появился жирок, костей посреди базы прибавилось. Копьё у меня появилось серьёзное, с кремниевым наконечником, я его даже украсил костями от кистей рук своей еды. Дикарь настоящий, зато сытый и почти довольный жизнью. Тут главное не особо размышлять и не предаваться воспоминаниям, а просто решать насущные задачи. И так получилось что в один прекрасный момент, я прождал до самого вечера, но никто не попытался меня прикончить. Только мелькнул в кустах местный хищник – я на его охотничьей территории поселился и пару раз он пытался заявить свои права. С тех пор зверюга имела длинный шрам на боку, хороший ожог на спине и более миролюбивый характер. Вот кто сказал, что насилие не может породить добра? Вот дебил кто это сказал. Стука лучший тому пример. Стука, это тот самый хищник. Когда он меня впервые попытался сожрать, у него имя было попроще – просто су…, в общем, поначалу другое у него было имя. Хороший он. Не сразу он хорошим стал, конечно. Вот как получил на орехи, так стал просто отличный мужик…, правда, я не уверен, что он был мужик. Может баба. Или гермофродит. Мне иной раз кажется, что мы с ним стали добрыми друзьями. Порой он появлялся в кустах и смотрел на нас. Крэдок всё шипел на него, а он стоит и смотрит. Я с ним разговаривать начал. Крэдок иногда стал жаловаться, как ему не повезло, оказаться на необжитой планете в обществе с одичавшим шизофреником, но я упорно игнорировал эти речи, так что вскоре Крэдок прекратил дурно отзываться о моём душевном здоровье.

Стука умер однажды - нашёл его у ручья. Совсем старый стал. Даже и не знаю, отчего он помер, от старости, наверное. Бедняга просто упал там, у ручья, и уже не смог подняться. Весом он был слишком для меня, на такой-то планете. Так что похоронил в шаге от ручья, вырыл могилу, почти рядом с ним, столкнул туда и заложил камнями, принесёнными с базы. Жаль его.

Вот так, чистое в своей звериной сути насилие, сделало нас друзьями до гроба – до его гроба, по крайней мере. Уникальный был зверь.

Когда местные волосатики не пришли и на второй день, я выбросил вонявший тухлятиной фрукт, который жевал всё утро и отправился на охоту. Идти пришлось несколько дней, но всё же нашёл их. Большое стадо, штук сорок их там было. Как настоящий индеец, я выждал момента, прикончил детёныша и сбежал с его мясистым тельцем. Так повторялось раз десять, а потом, просыпаюсь я, выхожу на улицу – на границе руин, лежит мёртвое тело. Волосатик, молодой, крепкий, мясистый такой. Причем, судя по характеру ран и окровавленному камню в руке, он убил себя сам. Когда уносил его к себе и разделывал, Крэдок сообщил, что за нами наблюдают другие волосатики. Они и на следующий день там были. И на второй. А на пятый, когда я выкинул кости и последние, начавшие подтухать куски мяса, к базе выбрался новый волосатик. Бедняга плёлся к нам, подвывая от ужаса, а потом стал на колени и перерезал себе глотку.