— Вот как раз тогда я и понял, что эта моя последняя мечта никогда не сбудется.

— Потому что тебе столько не платят? — догадался брат.

— Да. И никогда платить не будут, — горько усмехнулся Сашка. — А если смотреть глубже, то потому, что я когда-то изменил самой первой своей мечте — попасть в сказку.

— Слышь, брат, ну это ерунда, детские фантазии, — попытался успокоить его Воробьёв. — В детстве все мечтают попасть в сказку, а потом вырастают и понимают, что это невозможно.

— Возможно, — возразил Сашка. — Я мог бы вместо журналистики пойти в кино, стать режиссёром и снимать сказки, я мог бы стать мультипликатором или писателем. Но я побоялся остаться без куска хлеба и поддался на убеждения матери…

— Ну ты ещё мать обвини во всех своих несчастьях! — укорил его Славка. — Она и так тебя одна всю жизнь тащила.

— Не только мать меня сбила, — поднял глаза парень. — Вокруг постоянно роились толпы других людей, которые только и делали, что убеждали меня в какой-то моей несостоятельности: «Да посмотри на себя, да куда ты лезешь, да у тебя не получится!» Они хором галдели, что я обыкновенный, ничем не выдающийся, бездарный человек, что из меня не выйдет ничего толкового. Потому что я не от мира сего, я не умею зарабатывать деньги. Нет, видите ли, во мне деловой жилки! Это ведь сейчас так важно — иметь деловую жилку. А я хотел творить, понимаешь? Я хотел творить, но мне обрезали крылья! Почему? Почему они это сделали? Из зависти? Мне кажется, что да. Люди, убившие собственную крылатую мечту, боятся, что кто-то рядом взлетит выше их и они сдохнут от зависти! И они методично обрезают крылья другим…

— Слушай, — кашлянул Славка, проникшийся настроением брата. — Но журналист — не самая плохая профессия. Тебе всего двадцать пять лет, ты ещё сумеешь себя проявить. Да и книжки можешь писать параллельно… Разве нет?

— Нет, — покачал головой Сашка. — Всё — перегорело. Я уже больше не взлечу.

— Быстро ты сдался, — Воробьёв почесал подбородок. — Так проще всего — убедить самого себя, что кто-то виноват в твоих неудачах, и сидеть, рыдать над пепелищем.

— Кто тебе сказал, что я собираюсь рыдать? — поднял брови журналист. — Ничего подобного! Я уже придумал себе новую мечту, и, как мне кажется, далеко не мелкую.

— Да? Интересно, какую же? — Брат был заинтригован.

— Помнишь, твой шеф кричал: «Попробуй, займи моё место!»?

— И что, ты решил попробовать? — Рот Славки скривился в ироничной улыбке.

— А почему бы и нет?

* * *

Чёрный ворон, тяжело взмахивая крыльями, полетел к скале, неся в крючковатом клюве записку для Хранителя Тьмы.

* * *

— Ой! — Воробьёв даже застонал. — Ой, держите меня! Место Васильича он займёт! Кишки не надорвёшь?!

— Вот видишь, и ты начинаешь обрезать мне крылья. — Сашка прикрыл глаза. — Не надорву я кишки. Я никогда этого не делал и не собираюсь. Я загадываю желание и жду.

— Чего ты ждёшь? — Славка уже стал сомневаться в нормальности родственника.

— Жду, подаст ли мне судьба знак. Судьба всегда даёт нам знаки, но мы не всегда умеем их разгадать. И даже иногда не можем понять, знак ли это или просто случайное событие. Но, разгадав знак, надо не пугаться, а делать шаг. И тогда ты окажешься на одну ступеньку ближе к своей мечте. А если этот шаг не сделать, то судьба может разочароваться в тебе и отвернуться. Навсегда.

— Замороченный ты слишком, — вынес вердикт водитель. — Если бы ты не был моим братом, я бы уже давно решил, что у тебя не все дома.

— Ну а что, ты со мной не согласен? Тебя устраивает перспектива до конца жизни крутить баранку и откладывать в кубышку копейки? Чтобы через несколько лет грянул очередной дефолт и сжёг все твои сбережения? Посмотри, что случилось в стране в прошлом году! Сколько людей потеряли деньги! А ведь это не только купюры, это жизнь, понимаешь? Это десятки лет впустую потраченной жизни! — Сашка распалился и даже покраснел.

— Я в долларах откладываю, — хмуро пробурчал Славка.

— Ну да, в долларах, — осознав, что в лице брата союзника он не найдёт, журналист погрустнел и как-то обмяк. — Не понимаешь ты меня. Жаль.

— Да, мы люди маленькие! И мыслишки у нас действительно маленькие — чего б пожрать. — В голосе Воробьёва засквозила обида.

— Ты ведь только что поел! — удивился Сашка.

— Это я образно выразился. Если бы ты больше читал, то ты бы понял!

— А, ну да. — Журналист усмехнулся, но как-то невесело.

И тут тишину гостевого дома прорезал дикий женский крик. Сначала приглушённый, он нарастал и через несколько секунд на лестницу, ведущую со второго этажа, выскочила абсолютно голая Ева. Она орала, согнувшись пополам и прижав к груди растопыренные ладони. Славка секунду смотрел на неё ошарашенным взглядом, а затем, громыхнув стулом, в два прыжка взлетел по ступенькам.

— Что?!! — принялся он трясти её за плечи. — Что?!! Что случилось?!! Говори — ну!

Но Ева только орала, как безумная, и трясла головой. Отшвырнув её, Воробьёв ринулся в номер. Там, на полу спальни, в луже рвоты лежал его начальник. Выпученные глаза на красном лице смотрели в одну точку, а изо рта вырывалось бессвязное мычание. Воняло в помещении отвратительно.

— Степан Васильич! — испуганно позвал Славка, стараясь подавить поднявшуюся к горлу тошноту. — Степан Васильич, что с вами?

Услышав его голос, Штырь дёрнулся и сделал некую попытку сдвинуться с места. Он загребал воздух правой рукой, а ногой беспомощно елозил по полу. Затем лицо его исказила гримаса судороги, и новая порция рвоты полилась прямо парню под ноги. Воробьёв поспешно отступил. Широко открытыми глазами, в которых метался страх, он смотрел, как извивается Васильич. Левая рука шефа безжизненно обмякла, и Славка вдруг понял, что она у него не двигается, так же, как и левая нога. Штырь явно ничего не видел, но тянулся на голос, как будто прося помощи. А Воробьёв не мог к нему приблизиться — слишком велики были ужас и отвращение.

На крик Евы прибежали администраторша гостевого дома и повариха из ресторана.

— Ой, мамочки! — Ксения Прохина заглянула в комнату через Славкино плечо и, зажав рукой рот и нос, прислонилась к стене.

— Чего там, а? — Ивановна топталась на пороге номера, не решаясь войти. Сашка, тоже поднявшийся наверх, сделал попытку успокоить бьющуюся в истерике Еву. Попытка провалилась, и, оставив блондинку, парень зашёл в спальню. Увидев страшную картину, растерялся и отпрянул.

Первым отмер Славка.

— Чёрт! — заметался он. — Чёрт! Чё с ним такое-то? Перепил, что ли?

— Наверное, белая горячка, — пробормотала, отняв руку от рта, Ксения.

— Телефон есть? Иди «скорую» вызови! — приказал ей Воробьёв.

— «Скорую» нельзя, — замотала головой администраторша. — Вахак Зурабович запретил.